Друг Маяковского История одного посвящения Таинственный «Вал. М.»Свое знаменитое стихотворение «Солдаты Дзержинского» Владимир Маяковский сопроводил посвящением: «Вал. М.».Стихотворение было написано накануне 10-летия органов ВЧК - ОГПУ и опубликовано одновременно в

История одного полка ЛаГГ-3Часть 1Основу многих публикаций на авиационную тематику обычно составляют либо известные наши асы, либо известные своими боевыми результатами авиационные части и соединения. В основном эти публикация касаются Героев Советского Союза и

История одного полка Часть 2 1-й ряд, лежат (слева на право): инженер-капитан Смирнов, ст.л-нт Зайцев И.И., ст. л-нтСмирнов Н.Н. и мл.л-нтБондаренко И.В.; 2-йряд (сидят): мл.л-нтСилин Г.Т., л-нтЛатышев И.И., л-нт Рыжков С.Н., майор Гусаров Д.А., п/п-к Торопов, мл.л-нт Барановский И.И., л-нт

Эта статья была написана осенью 1999 г., после возвращения, группы представителей общества “Мемориал” из зоны военных действий в Дагестане. В ходе двухнедельной поездки, в числе прочего, мы опрашивали беженцев из сел Кадарской зоны, дважды побывали в селе Карамахи, ознакомились с представленными дагестанскими властями материалами о событиях в этом районе, общались с военными. Встречи и беседы с жителями сел не носили характера “организованных” властями - хотя некоторые из наших собеседников излагали исключительно “официальные истины”, но большинство составляли обычные люди, попавшие в тяжелые обстоятельства, которые искренне рассказывали о трагических событиях в своих селах. Постепенно собранная информация складывалась в картину - цельную, хотя и сложную.

Как раз эта сложность и была ее главным отличием от большинства статей и репортажей тех недель. Большинство журналистов безусловно заняли “федеральную” сторону. Впрочем, обстоятельства места и времени давали к тому основания – в Дагестане в августе-сентябре 1999 года российские военные, впервые, наверное, после 1945 года почувствовав себя защитниками своего народа, вели себя соответственно… правда, за некоторыми исключениями. Именно таким “исключением” стал Карамахинский анклав, иначе именуемый Кадарской зоной: здесь “силовики” вели себя, как на чужой земле. Об этой оборотной стороне войны тогда писали мало: российские СМИ определенно предпочитали только “одну сторону медали”, пока еще – искренне и добровольно.

Но поводом к написанию предлагаемой читателю статьи стала публикация из другого ряда, из числа пребывавших в меньшинстве - в силу последнего обстоятельства у таких текстов больше шанс быть принятыми за истину. В 37-м выпуске “Новой газеты” за 1999 год был опубликован записанный Александром Горшковым рассказ офицера, участвовавшего в "зачистке" села Карамахи. В этом рассказе речь шла как раз об “ужасах войны”, но, во-первых, жители села представали как единая масса, противостоящая федеральным силам, и, во-вторых, жестокость последних затмевала “зачистки” первой чеченской войны. В Карамахах мы видели иное – но об этом в статье...

Эту ответную статью мы написали, послали в редакцию, но опубликована она не была – теперь уже не важно, почему. Начинался обвал событий: и на Кавказе - в октябре федеральные войска вошли в Чечню, - и в России в целом – тот политический процесс, для которого война была основным пиар-инструментом. Случившееся в Дагестане стремительно удалялось в прошлое.

Но и теперь, публикация этой статьи кажется вполне уместной. И потому, что события августа-сентября 1999 года в селе Карамахи – часть нашего общего “длящегося прошедшего”, в котором до сих пор не разобрались. И потому, что, несмотря на все перемены, стиль российской власти во многом остался прежним: поначалу не замечать проблему, потом – не замечать ее сложность, а в итоге применить силу. Все это, несомненно, эффектно – сначала трудностей как бы нет, потом – они есть, но простЫ, наконец, простым же образом решена. Занавес. Осознание проблем, обсуждение, принятие решений – все это как бы отсутствует. Сегодня – потому, что публичное пространство почти что свернуто. Тогда, в конце 1990-х – потому что российское общество само, добровольно отвернулось от сложных вопросов.

К группе мужчин в гражданской одежде, сидящих на площади у полуразрушенного здания бывшего отделения милиции, подошел человек и стал взволнованно говорить о чем-то. Хмурые люди встали, взяли автоматы и быстро пошли с площади вверх по улице. Там, на поросших лесом склонах гор, окружающих село, все еще скрываются некоторые из тех, кого называют ваххабитами; одного только что видели возле пещер. Теперь ополченцы шли, чтобы захватить или убить своего односельчанина. Вскоре сверху раздались автоматные очереди.

Эту сцену мы наблюдали 20 сентября в селе Карамахи. Первый раз один из нас [А.Черкасов] побывал там, когда еще шла "зачистка", второй раз мы приехали в село, когда его часть была уже "зачищена" и контролировалась ополченцами из местных.

При подъезде к селу на обочине шоссе стояла длинная колонна грузовиков, трейлеров, легковушек. Вдоль нее кучками ходили чем-то очень недовольные мужчины - это жители Карамахи и Чабанмахи, покинувшие свои села, ждали разрешения вернуться к их разрушенным домам. Затем – милицейский пост, серпантин, извилистая дорога в ущелье, несколько сожженных БТР на обочине, и, наконец, открывается вид на село Карамахи. Здесь, у въезда, стоит отряд дагестанской милиции. Военные постепенно уходят из Кадарской зоны, передавая контроль над селами дагестанскому МВД. Здесь же снуют и местные жители - те, кому правдами и неправдами удалось преодолеть кордоны на дорогах и попасть в село. Узнав, что один из нас [С.Ковалев] - депутат Государственной Думы, они сразу же начали жаловаться – мол, сейчас, когда бои закончились, а большинство жителей назад еще не пустили, идет разграбление оставшихся домов и даже развалин. Милиционеры - и приезжие, и свои, дагестанские, - тянут из домов все, что уцелело.

В Карамахи милиционеров почти не было - опасаясь засевших на склонах окрестных гор снайперов, они стараются не разгуливать по сельским улицам. Ополченческие отряды из окрестных аварских сел (в Кадарской зоне живут, в основном, даргинцы) ни в Карамахи, ни в Чабанмахи допущены не были. Для поддержания порядка в Карамахи разрешили вернуться части бежавших в начале боев местных жителей, которым МВД раздало карабины. Однако многие из ополченцев были вооружены автоматами; мы не стали спрашивать, откуда они их взяли. Реакцию этих ополченцев на известие об обнаруженном где-то неподалеку их односельчанине-ваххабите мы и описали в самом начале статьи.

Село Карамахи было страшно разрушено – неповрежденных домов почти нет, большая часть построек превращена в развалины. Но даже теперь было видно, что это было крепкое, зажиточное и работящее село. Оно широко раскинулось в небольшой горной долине. Добротные просторные дома окружали большие усадьбы. Виден и источник достатка – в селе и вокруг него вся земля, поддающаяся обработке, занята, в основном, огородами. Выращенные капусту, картофель, другие овощи сельчане сами возили продавать не только в Дагестан, но и далеко за его пределы. Для этого во многих семьях имелся собственный грузовой трейлер, который, кроме того, позволял иметь еще и дополнительный доход за счет дальних перевозок.

Улицы села асфальтированы, проведены газ и вода. Большая часть домов обогревалось зимой газовым паровым отоплением. Теперь трубы газопровода порваны и искорежены взрывной волной, изрешечены осколками.

"Откуда такое богатство? Не иначе как от ваххабитов!" - именно это утверждалось во многих газетных и журнальных статьях. Это они, ваххабиты (в зависимости от симпатий автора, то ли стремясь коварно подкупить сельчан, то ли, наоборот, заботясь об их благополучии) давали деньги на покупку трейлеров, газифицировали и асфальтировали село. Подобные утверждения вызвали крайнее недоумение жителей Карамахи и Чабанмахи, с которыми мы беседовали. Грузовики, в том числе и трейлеры, они приобретали и до появления в их селах ваххабитов, и при них - но на свои, собственным тяжким и долгим трудом заработанные деньги.

Что же касается благоустройства села, то здесь сложнее. Насколько мы можем судить, появление в селе стремящейся к власти религиозной фундаменталистской общины имело к этому лишь косвенное отношение. Асфальтирование улиц, газификацию, улучшение водоснабжения карамахинцы связывают с именем главы администрации сел Карамахи и Чабанмахи Ахмедом Атаевым. Во всяком случае, именно при нем была осуществлена значительная часть этих работ. Очевидно, что он был ставленником махачкалинских властей и пытался противостоять тем, кого (правильно или нет - не будем вдаваться в дискуссию по этому поводу) называют ваххабитами. Исходя из классической конфликтологической схемы, в подобных случаях для уменьшения базы поддержки оппозиционных группировок властям рекомендуется обратить внимание на социальную сферу - что и было сделано. Администрации Карамахи выделили деньги на благоустройство, но это не помогло. 21 июня 1996 года ехавший в машине Атаев был убит из засады. Найти убийц не удалось. Были арестованы несколько членов ваххабитской общины, которые затем были оправданы Верховным Судом Дагестана за отсутствием доказательств.

Теперь прежняя зажиточность осталась в прошлом. Ясно, что на восстановление села уйдут долгие годы, а зима вот-вот начнется. Именно за это карамахинцы и чабанмахинцы, с которыми мы говорили, предъявляли жесткий счет своим односельчанам-ваххабитам: “Мы же им говорили, чтобы они хотя бы умерили свою непримиримость к властям. Предупреждали, что для села это добром не кончится. Так нет, они нас слушать не хотели, затеяли вооруженное противостояние. Любой ценой хотели утвердить свою “правильную власть”. А теперь сел нет. Из-за них.”

Есть и другие претензии – прежде всего навязывание большинству, своего представления о том, как надо жить - нередко с применением силы.

“Почему, если я хочу отмечать свадьбу, я не могу это делать так, как это было всегда у нас принято? Почему они нам запрещали отмечать праздники, например, Новый год, первое мая, восьмое марта?”

Ваххабизм - течение в исламе, стремящееся к очищению его от многовековых наслоений и деформаций, не признает разделения светской и духовной власти. В тех районах Дагестана, где ваххабизм развивался уже много лет (например, в Цумадинском), было еще возможно мирное сосуществование традиционной и ваххабитской общин, их диалог и даже примирение. Но в Карамахи ваххабиты пришли извне и совсем недавно, как закрытая и агрессивная секта. Они сначала исподволь, а потом - все более решительно стали брать власть в селе в свои руки, в конце концов - изгнали милицию, и начали устраивать праведную жизнь по своему разумению. Сопротивлялось нововведениям лишь активное меньшинство карамахинцев. Большинство же сельчан, привыкших подчиняться любым причудам советской власти, сначала воспринимали "реформы" как несущественные, но, в конце концов неожиданно для себя проснулись в условиях шариатского правления, где практически все соблюдавшиеся ими обычаи (а не только первое мая и восьмое марта) оказались вне закона.

Отдельная тема – деятельность шариатского суда. Этот суд, состоявший из жителей Карамахи и Чабанмахи, ввел в практику широкое применение по отношению к своим односельчанам телесных наказаний. Обычный приговор – 40 ударов палками. Список проступков, за которые могло последовать подобное наказание, был достаточно велик. Чаще всего - пьянство или нарушение общественного порядка. Но могло быть и другое “преступление”. Например, в июне этого года палками был наказан житель Карамахи, посмевший участвовать в организованном администрацией Махачкалы мероприятии, направленном против ваххабизма. Впрочем, суд наказывал и за тяжкие преступления. За время правления ваххабитов в Карамахи было одно убийство, причем совершил его член ваххабитской общины. В бытовой ссоре он застрелил из автомата своего соседа. Шариатский суд приговорил убийцу к выплате штрафа и изгнанию из села. Говорят, что осужденный уехал в Чечню. По мнению всех наших собеседников, суд был пристрастен, в результате чего вынес слишком мягкий приговор.

"Почему это свое недовольство карамахинцы высказывают только сейчас?" - спрашивали мы. "А с чего вы это взяли? Мы протестовали, некоторые из нас даже демонстрацию в Махачкале устраивали. Требовали от властей навести порядок в наших селах. Но нас не слушали. Тогда власти было не выгодно связываться с ваххабитами. А журналистов, приезжающих в наши села, они окружали особым вниманием и не давали им с нами даже поговорить" - примерно таковы были ответы.

Сама община ваххабитов была закрыта для внешнего мира, в частности, для большинства населения сел. Теперь сельчане никак не могли повлиять на сношения новой ваххабитской власти с районным, дагестанским и иным руководством - и не имели никакой информации об этих связях.

Вообще, главной неожиданностью для нас оказался трагический раскол среди жителей села. Мало того, что практически все, с кем мы беседовали и в селе, и за его пределами, с разной степенью неодобрения высказывались о своих земляках-ваххабитах. В конце концов, этого и стоило ожидать в условиях поражения фундаменталистов. Но многие прямо и без осуждения рассказывали о случаях, когда жители села указывали на ваххбитов федералам. Один наш собеседник признался в, что сам указал сотрудникам МВД на своего дядю.

Именно так при бегстве жителей из сел осуществлялась фильтрация. В Кадарской зоне задержание подозреваемых в причастности к “ваххабитским” отрядам не приняло неизбирательный (а потому и массовый) характер, как это бывало в ходе “зачисток” во время прошлой войны в Чечне. Беженцы рассказывали нам о том, что, проверяя всех мужчин на дорогах, ведущих из Карамахи и Чабанмахи, милиционеры сверяли их документы с какими-то списками, а при отсутствии документов показывали кому-то невидимому, сидящему внутри бронетранспортера, у смотровых щелей, или за темным стеклом машины. В результате количество задержанных было невелико - на середину сентября их было около 80 человек, включая и тех, кого доставили непосредственно из сел.

Когда начался штурм Карамахи и Чабанмахи, абсолютное большинство из проживающих в них пяти тысяч жителей смогло их покинуть. Возможно утверждение офицера, на чей рассказ ссылается А.Горшков, о том, что “до боев оттуда вышли не более пятисот мирных жителей” соответствует действительности. Но вот уже следующее – “Большинство понимало, что им некуда идти, и предпочло уйти в горы или погибнуть, защищая свои дома” – явно далеко от реальности. Действительно, жители сел не были предупреждены о предстоящем начале войсковой операции – ни сельской ваххабитской верхушкой, активно готовящейся к обороне, ни республиканскими, ни федеральными властями. О начале операции ранним утром 28 августа их известил залп “Града”, ударивший по полю в окрестностях села Кадар, и автоматные очереди, которыми были встречены входящие в село внутренние войска. Вслед за этим в течение утра и первой половины дня начался массовый исход жителей. Выезду жителей никто - ни обороняющиеся, ни нападающие - не препятствовали. Это утверждали все наши собеседники. Большинство выезжало по шоссе на собственных машинах. Ни по селу, ни по шоссе в течение первого дня боев не била артиллерия и авиация. “Если бы мы знали, что артиллерия не будет бить целый день, мы бы взяли хоть что-нибудь из имущества, скот погрузили в грузовики. А так все оставили. Теперь даже одеть на зиму нечего” – вот главная и, безусловно, справедливая претензия большинства беженцев к федералам. В селе остались, помимо "ваххабитских" семей, спрятавшихся в укрытиях, лишь немногие.

Так, например, родители нашего шофера (который жил в Махачкале, но был родом из Карамахи), пожилые люди, не захотели на старости лет покидать свой дом: они не могли поверить, что бои будут столь длительны и жестоки. Во время первого посещения села водитель не смог ничего узнать об их судьбе. Но уже ко времени нашей второй поездки в село он сиял от радости: родители живы! Дом их был разрушен, его матери рухнувшая стена поломала ребра, но они пережили обстрелы, “зачистку”, и теперь находились в Махачкале.

Семьям ваххабитов пришлось тяжелее. Среди женщин и детей были погибшие. Только ли от обстрелов – мы не знаем. Но знаем о том, что, по крайней мере, часть из них выжила. Тому, как выходила одна из групп этих семей, есть множество свидетелей.

В один из дней, когда “зачистка” сел подходила к концу, через Карамахи проследовала жуткая процессия. Впереди БТРа, на котором солдаты везли тело своего погибшего товарища, гнали группу из нескольких десятков женщин и детей. По словам очевидцев, они явно находились в шоке - на лицах у них не отражалось ровным счетом ни каких эмоций. Позади бронетранспортера волочились по земле привязанные к нему тросами за ноги три мужских трупа. В этот день солдаты обнаружили одно из укрытий, в котором скрывались четверо боевиков и семьи участников обороны села. Солдаты выпустили женщин и детей. В завязавшейся затем перестрелке были убиты один российский солдат и трое боевиков. Женщин и детей отконвоировали для допроса, на следующий день их отпустили. Мы пытались поговорить с этими женщинами в Махачкале, но они, к сожалению, от встречи уклонились.

Так что мнение, будто при зачистке уничтожалось все живое, далеко от действительности. Хотя жестокие расправы (подобные той, которая описана в статье А.Горшкова) безусловно были. И, вероятно, таких случаев было немало. Во всяком случае, мы зафиксировали один случай пыток и последующего убийства.

Местный ополченец подвел нас к бетонному столбу на площади. На столбе виднелись кровавые потеки, рядом на земле – большая лужа засохшей крови. По словам ополченца, подтвержденным позже другими жителями села, за два дня до нашего приезда солдаты внутренних войск захватили в одном из домов спящего человека, у которого они нашли гранату. Кто-то из карамахинцев, находившихся в селе, опознал в нем члена местной ваххабитской общины. Солдаты передали задержанного принимавшим участие в “зачистке” сотрудникам махачкалинского ОМОНа. ОМОНовцы сразу приступили к допросу - их интересовало, где прячутся боевики. Задержанный то ли не знал, то ли не пожелал отвечать. Его привязали к столбу, прострелили вначале одну, а затем другую ногу, резали ухо, в конце концов убили. Ополченцы, при всей своей нелюбви к ваххабитам, были потрясены расправой - бессудной, жестокой, прилюдной.

Вообще, ополченцы-карамахинцы крайне неодобрительно относились к различным спецотрядам МВД - ОМОНам, СОБРам, спецназам. При этом они всегда уточняли, что подобное отношение не распространяется на военнослужащих МО и внутренних войск МВД. Вот еще один пример "художеств" таких спецотрядов. Нам рассказали о поджогах домов, произошедших накануне нашего приезда - не только рассказали, но и показали еще дымящиеся пожарища.

По словам карамахинцев, в село зашел отряд какого-то спецназа. Ополченцев зачем-то заставили снова заняться "зачисткой" одной из улиц, на которой еще оставались целые или только частично поврежденные дома. Потом им приказали покинуть этот район села, и туда вошли спецназовцы. "И вдруг мы видим, как поднимается дым от одного дома, потом загорелся другой, третий. Причем дома не ваххабитов. Подожгли дом нашего ополченца. Ну грабят, зачем же поджигать после этого!?" Заодно сожгли и чудом сохранившееся ваххабитское медресе, а в нем намеревались поселиться на зиму несколько семей, оставшихся без крова.

Таков печальный итог "наведения конституционного порядка" в селах Карамахи и Чабанмахи.

Нужно ли было применять там военную силу? Мы полагаем, что государство не только может, но и обязано в определенных случаях использовать силу для защиты прав и свобод своих граждан. Но почему-то сила у нас сплошь и рядом применяется тогда, когда уже поздно пускать в ход что-либо, кроме бомб и снарядов, и вместо полицейской операции проводится войсковая. И в данном случае государство не выполнило свою обязанность - пресечь противоправную деятельность группировки, навязывающей свою волю другим гражданам. Органы государственной власти - и федеральные, и дагестанские - предпочитали длительное время "не замечать" того, что происходило в Кадарской зоне. А потом понадобились танки, самолеты, спецназ и "зачистки".

Октябрь 1999 г.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

КОМБРИГА полковника Владимира Керского здесь считают крутым командиром. Он знает свое дело досконально. С подчиненными строг. Не терпит разгильдяйства и трусости. Сам постоянно на передке. Валидол принимает пачками. В населенных пунктах Карамахи и Чабанмахи его подчиненные попали в самое пекло. Только за одну неделю они пять раз штурмовали укрепления боевиков, стараясь закрепиться на окраине села.

За время боев в Кадарской зоне 22-я бригада оперативного назначения внутренних войск МВД России потеряла людей больше, чем за всю чеченскую войну. В одном батальоне из строя выбыли все офицеры. При этом потери не восполняются, и задачи приходится выполнять меньшим числом людей.

Мы находимся на наблюдательном пункте. До боевиков метров 250. Рядом прямой наводкой по укреплениям противника бьет танк с интересным номером “13”, разговаривать трудно. Наводчик орудия Вася Романов - личность уникальная. Именно он выстрелом сбил флаг боевиков со здания шариатской полиции. Романов может с большого расстояния попасть в любую амбразуру. Снайпер от Бога. Вдалеке в дыму виднеется расколотый пополам дом Хаттаба. Ювелирная работа наводчика.

Каждый солдат моей бригады - герой, - говорит полковник Керский. - По нам бьют из каждого дома. Степень защищенности боевиков, их позиции неизвестны. Проводим доразведку, действуя вслепую.

…8 сентября. 17.00. С горы хорошо видно, как штурмовые группы выходят к северо-западной окраине села Карамахи (в переводе с даргинского - Черное село). Здесь сосредоточены большие силы боевиков. Солдаты перебегают от дома к дому, ведут огонь. 22-я бригада прикрывает действия 20-го отряда спецназа и дагестанского ОМОНа. Молочный туман закрывает все село. Бой разгорается. Везде слышны выстрелы и разрывы гранат. Наши танки и пушки молчат, а то, не дай Бог, по своим попадешь. Рация комбрига не умолкает ни на секунду. По переговорам ясно - “духи” лезут из щелей и охватывают наши фланги. Есть потери. Этот бой солдаты и офицеры 22-й бригады будут помнить всю жизнь.

Группу старшего лейтенанта Сергея Полякова снайперы обстреляли на сопке. Офицер погиб. В тумане у полуразрушенного дома бойцы лицом к лицу столкнулись с боевиками. Стреляли в упор, сошлись в рукопашной. “Духи” потеряли шесть человек убитыми и бросили миномет.

Под шквальным огнем штурмовые группы получили приказ отходить. Младший сержант Александр Голошов и рядовой Вячеслав Красноусов были последними, несли тяжело раненного Александра Струницкого. Последний раз их видели за сопкой, когда до укрытия оставались считанные метры. До 12 сентября они числились пропавшими без вести. Еще сутки оставалась надежда, что ребята добрались до своих, выжили, вышли на дагестанский ОМОН и, раненые, попали в госпиталь… Тела всех троих нашли после взятия села. Бандиты стреляли им в спины, видя, что солдаты несли раненого. Голошову и Красноусову не хватило нескольких секунд. В тот вечер на проклятых сопках полегло десять парней…

ПРОШЛО несколько часов. Сейчас поредевшая рота на лужайке чистит оружие. Копоть и грязь въелись не только в автоматы и пулеметы. Почернели лица солдат. Сегодня их поведут в баню. Уже соорудили душ, правда, воды мало. Ее доставляет водовозка. Потом обед и сон - тревожное забытье.
Большинство ребят подавленно молчат. Кто-то сосредоточенно курит. Переговариваются нехотя, по необходимости. Каждый переживает в душе все сам.
Сергей Хлестов делится мыслями о вчерашнем бое:

Ротный приказал мне помочь забрать раненых. Полз в тумане на звук голосов. Вдруг слышу - стоны совсем рядом. Перевязал двоих, раздал бинты. Тогда же по цепочке передали, что Поляков убит. Отходили уже в темноте. Наших полегло много, но “духов” еще больше. Спасибо ротному, капитану Гиревину, без него пропали бы. Я прикрывал отход остальных. Стрелял, а потом оружие заклинило: пуля попала в пулемет.

Сергей отправился в Дагестан по желанию, напросился, чтобы включили в списки. Сам из семьи военнослужащего. Хочет стать офицером.

Я воюю не за деньги и льготы. Считаю себя патриотом. Бандитов нужно остановить, иначе они придут в наши дома уже в России. Здесь мы защищаем свои семьи, родных и близких. И еще, пусть “духи” знают: за погибших мы будем мстить.

БОЕВЫЕ действия в Кадарской зоне имеют свои особенности. Прежде всего бросается в глаза отношение местных жителей к военным. На дороге у Волчьих ворот постоянно стоят машины с местными номерами. Дагестанцы привозят солдатам теплые вещи, сигареты, свежий лаваш, овощи и фрукты. Сами жители окрестных сел рвутся в бой, готовы защищать свои семьи с оружием в руках и разобраться с бандитами. Но крепость Карамахи штурмуют войска.

- Местные нас поддерживают. Дагестан - часть России. И отделяться от нас никто не собирается, - говорит Руслан Деев, командир отделения из Белгорода.
Поначалу я принял этого крепкого парня за контрактника. Ввела в заблуждение трофейная камуфлированная панама. Руслан воюет на Кавказе уже 53 дня. Вчера в бою был убит его друг. Пуля прошила насквозь тело и бронежилет. Боевик использовал винтовку, которую называют “антиснайпер”. Калибр 12,7 миллиметра. Дальность боя до трех километров. Пуля пробивает даже кирпичную кладку и броню БТРа. Такую винтовку я видел только у спецназа МВД Дагестана.

В 22-й бригаде такого оружия нет. Зато его хватает у боевиков. Все офицеры утверждают, что боевики вооружены гораздо лучше. У каждого второго - пулемет ПК. В почете СВД и винтовки “Магнум”. Ими боевики дорожат и редко оставляют на поле боя. Среди трофеев в Карамахи я видел автоматы, минометы и другое оружие, и только один раз - снайперскую винтовку с разбитой оптикой.

Руслану Дееву сильно повезло во вчерашнем бою. В его бронежилете застряли две пули. Он задирает тельняшку и показывает мне места, куда целились боевики. Прямо под сердце и в живот.

Без брони я был бы уже не жилец. Так что вчера я вытащил счастливый билет, - философствует Руслан. - А вы лучше про нашего огнеметчика напишите, Ивана Валуна. Отчаянный парень. Вчера сжег снайпера.

Иван чистил автомат, тряпкой долго оттирал затворную раму. Было видно, что стесняется. Он плохо слышит - контузия. В ушах запеклась кровь. Вчера этот скромный сибиряк сделал три выстрела из огнемета “Шмель”. Шлем не надевал, чтобы не пропустить приказы командира, и оглох от грохота.

Снайпер “духов” выбрал удачную позицию: устроился на чердаке двухэтажного дома на пригорке и держал под обстрелом всю роту.

До дома было метров триста, - вспоминает Иван, - я подполз к забору, прицелился и попал прямо в окно. Чердак взорвался. Если честно, во время боя даже испугаться не успел. Один раз стало не по себе, когда совсем рядом из ямы боевик закричал: “Аллах акбар!” - и начал стрелять. Мы закидали его гранатами. Страшно стало уже потом, когда отошли назад.

Бой на северо-западной окраине Карамахи 8 сентября был самым жестоким. До этого дня боевики еще рассчитывали на помощь из Чечни, ждали Хаттаба и Басаева. Они выжидали и готовились к прорыву. Потом поняли, что остались одни, сопротивлялись отчаянно. Авиация достала “духов” так сильно, что по вертолетам огневой поддержки они начали стрелять из ПТУРов. Да, видно, целились плохо. Орудия САУ подавили эту огневую точку.

11 сентября погода испортилась. В горах сыро, оседает туман и моросит мелкий дождь. Приданные 22-й бригаде танки прямой наводкой крушат дома на окраине села, в которых замечены снайперы и наблюдатели боевиков. По словам майора Игоря Павленко, в селе уже давно нет мирных жителей. Поэтому все огневые точки и укрепления безоговорочно уничтожаются. Лучше тратить снаряды, чем терять людей…

ВОСКРЕСНОЕ утро радует нас солнцем и хорошими приметами. Во-первых, по дороге на кухню встречаем солдатика с двумя полными ведрами воды - будет удача. И самое главное - у офицерской палатки боец делает древко для знамени. Всем становится ясно - сегодня решающий день. Полковник Керский ставит задачу.

Мы заходим в село. Бойцы батальона капитана Андрея Штыкова пробиваются к центру - зданиям больницы и шариатской полиции. Мы идем по одной из улиц. Под ногами проволока от снарядов ПТУР, неразорвавшиеся снаряды и гранаты. Перешагиваем через них осторожно. Рядом со мной обвешанный лентами пулеметчик Олег. Метров через сорок мы приседаем. Вокруг идет бой, свистят пули и слышны разрывы гранат. В ста метрах рванула мина, по крыше дома застучали осколки. Чей миномет, наш или боевиков? Неясно.

Из ущелья доносятся одиночные выстрелы. Там засел “дух” и обстреливает наших. Его засекли - на солнце сверкнула оптика. Через минуту по склону, заросшему кустарником, начинают бить минометы. Снайпер больше не стреляет.

Правее нас в село вошел 20-й отряд спецназа внутренних войск. Спецы прорываются с боем, обозначая свой фланг зелеными ракетами. У них за утро есть потери - два “двухсотых”. Сейчас главное - соединиться и не открыть огонь друг по другу.

Боевики отходят. Раздается сильный грохот. В небо взметнулся столб пламени размером с пятиэтажный дом. “Бээмпэшка” попала в склад с боеприпасами.
Мы заходим в один из домов. Крыша как решето. В стенах зияют огромные дыры. Видно, что жители ушли отсюда в спешке. В холодильнике мед и икра.

Мягкая мебель и японская техника разбиты. На полу видны капли крови. Везде бинты и шприцы. Бойцы находят ампулы с жидкостью бурого цвета. Среди боевиков много наркоманов… У окна лежанка. На перине остался контур человеческого тела. Еще утром здесь отдыхал боевик.

Прямо перед нами через дорогу стоит дом Хаттаба, его зачищает штурмовая группа. По всему периметру дома расположены амбразуры, мешки с песком. От прямых попаданий дом раскололся надвое. Вряд ли кто уцелел в нем после такого удара. В грудах кирпича солдаты находят фотографии Хаттаба и боевиков. Они одеты в новую, с уголочки форму, все с оружием. Много ваххабитской литературы, аудио- и видеокассет.

Документы раскиданы прямо под ногами. Бойцы нашли паспорт гражданина Иордании, еще один. Пленные утверждают, что в боях погибло много наемников-арабов. Часть из них находится под завалами.

Штурмовые группы подходят к центру села. Здесь были основные укрепления боевиков. Во дворах окопы и подземные ходы. Много растяжек. Группа прапорщика Андрея Алексеева обнаружила минное поле, обозначила его и вызвала саперов.

На соседней улице стреляют особенно сильно. В подвале дома засели двое бандитов. Сдаваться они отказались и были уничтожены. По словам офицера Дмитрия Белобородова, еще раньше в этом доме был замечен наблюдатель противника. Мы спускаемся в подвал - все то же. Бойницы, лежанки, бинокли, автоматы. Находим документы одного из убитых бандитов. Он русский. Вместе с паспортом - тетрадный листок с планом отхода через село Даранги. Второй боевик весь в синяках от уколов.

Оружия в селе - на целую армию. В одном из домов находим склад боеприпасов. Одних выстрелов для ручного гранатомета насчитываем около сотни. Появились и пленные.

Старика лет под семьдесят нашли в разбитом доме. Говорит, что пил чай, а боевиков ни разу не видел. Глаза настороженные, взгляд цепкий и совсем не старческий. Когда передавали его сотрудникам МВД Дагестана, выяснилось, что безобидный, на первый взгляд, старичок - один из идеологов ваххабизма в Карамахи. Его сын командовал здесь отрядом боевиков и отвечал за участок обороны села.

В 11.15 под прикрытием танка мы выходим на площадь перед зданием шариатской полиции. Поднимаемся на крышу. В 11.37 бойцами 22-й отдельной бригады внутренних войск водружен российский флаг на здании шариатской полиции. Полковник Керский докладывает командующему объединенной группировкой федеральных войск: взяты здания больницы, шариатской полиции, бойцы зачищают оставшиеся дома, над селом водружен российский флаг.

На лицах солдат и офицеров радость. Шестнадцатидневная осада села Карамахи завершилась победой. Звучит салют из автоматов.

К площади выходят передовые группы 20-го отряда спецназа внутренних войск.

В этот же день подразделения федеральных сил заняли селение Чабанмахи. Еще сутки уничтожались отдельные очаги сопротивления боевиков.
Дорогой ценой досталась эта победа. Только в одной 22-й бригаде вышло из строя около двухсот солдат и офицеров. Бригада совершила подвиг, и ни у кого не возникнет желания оспорить эти слова.

В Дагестане обстановка остается сложной, и вполне вероятно, что перед бригадой будут поставлены новые задачи…

МЫ ПОКИДАЛИ Кадарскую зону вечером 13 сентября. Жители горных аулов выходили к нашей машине, подносили фрукты и поздравляли с победой. В трех селах мужчины, женщины и дети просили оружие, были готовы купить автомат, патроны и гранаты за любую цену. Люди в этих местах живут войной. Свою землю они будут защищать. В каждом селе созданы отряды самообороны. И все же хочется, чтобы война не входила в их дома. Господи, ниспошли мир на эту землю! Пусть наши парни скорее возвращаются домой.

Имена и фамилии некоторых героев публикации изменены.

Хотя российским силовым структурам было хорошо известно о мятежном анклаве в Кадарской зоне Дагестана, операция началась более чем странно 28 августа первыми в село Карамахи вошли бойцы Дагестанского ОМОНа и внутренних войск. Бандиты позволи ли им втянуться в село. На улицах - ни души. Тишина. Группа капитана Саражутдина Алиева дошла практически до мечети (это центр села), когда бандиты открыли по ней огонь. Милиционеры приняли бой. Старшина ОМОНа Аббас Шихсаидов отстреливался до последнего патрона, после чего гранатой подорвал себя и двух бандитов. Так же поступил и другой боец - Раджаб Зуманов. В общей сложности в Карамахи погибло тринадцать человек. Удалось спастись только двум милиционерам. Попавшие в плен омоновцы были разрублены на куски. Мурад Шихрагимов был ранен в обе ноги. Несмотря на боль, этот мужественный человек двое суток полз к своим. И не просто полз, а тащил на себе тяжелораненого товарища. Вскоре после этого трагического случая на горе Чабан нарвалась на засаду боевиков разведгруппа спецназа внутренних войск. Итог боя: четверо бойцов погибли, шестнадцать получили ранения.

За пять дней операции федеральные силы не добились каких-либо успехов, завязли в бесплодных перестрелках и дали боевикам время для совершенствования своей обороны. Хаттаб и Басаев почувствовали скованность и нерешительность противника, что придало им дополнительную уверенность в успехе вторжения. 3 сентября 1999 года в Махачкалу прилетел новый командующий Объединенной группировкой федеральных сил в Республике Дагестан генерал Геннадий Трошев. Изучив ситуацию, он связался с Москвой и настойчиво попросил, чтобы его никто «не дергал за рукав». Сам Трошев вспоминает: «Операция началась еще 28 августа 1999 года, готовилась и проводилась в основном силами МВД. Однако уже с первых шагов стали очевидными просчеты на различных уровнях руководства. План операции был упрощенным, явно недооценивалась реальная сила бандформирований, методы действий республиканской милиции и подразделений внутренних войск были неадекватны. К примеру, дагестанские милиционеры поехали наводить порядок в Карамахи на «уазиках», с пистолетами и наручниками, полагая, что такой экипировки достаточно для разоружения ваххабитских отрядов. Их встретили организованным пулеметным (!) огнем, и такое легкомыслие обернулось тяжелыми потерями - ранеными и убитыми сотрудниками. Ваххабиты действовали по всем правилам военной науки, а милиция шла брать их, как какую-нибудь мелкую банду жуликов. Удивительное дело, но и после преподанного бандитами «урока» ошибок у руководства операцией не стало меньше. Во-первых, пункт управления был расположен в Верхнем Дженгутае - за полтора десятка километров от Кадарской зоны. На таком удалении многие генералы МВД руководили операцией фактически вслепую. Во-вторых, радиосети милиции и внутренних войск находились под полным контролем бандформирований Кадарской зоны. Ваххабиты не только все прослушивали, но еще запускали «дезы», организовывали радиопомехи. В эфире - полнейший хаос. Как видим, в этом плане не было сделано серьезных выводов после первой чеченской кампании.

В-третьих, между подразделениями внутренних войск и милиции не было налажено четкое взаимодействие, в результате малоосмысленные атаки без труда отражались бандитами… 3 сентября 1999 года я был назначен руководителем оперативного штаба - командующим Объединенной группировкой федеральных сил в Республике Дагестан… Уже 4 сентября приступили к перегруппировке войск: начали вести детальную разведку и выявление сил и средств боевиков в Кадарской зоне, рекогносцировки и т. п. Старались не упустить и бытовые, житейские мелочи: выдали людям плащ-палатки и средства защиты, сменили белье… В тот же день войска, совершив марш, заняли позиции и рубежи согласно плану: мотострелковый батальон 242- го мотострелкового полка вышел из Каспийска и образовал 17 блокпостов вокруг Кадарской зоны на удалении около 5 километров от центра боевых действий; парашюта от. 322 десантный батальон 76-й воздушно-десантной дивизии с танковой ротой 242-го полка и пятью расчетами ПТУР выдвинулся в район села Кадар и блокировал Карамахи и Чабанмахи с юга и востока, сюда же прибыл батальон 205-й мотострелковой бригады (без двух рот) с ротой спецназа - для охраны и обороны командного пункта и артиллерийского дивизиона, а также медицинский отряд спецназначения, узел связи КП округа и артдивизион артполка. А до этого мы выслали четыре группы спецназа в ущелье Чан-курбе для разведки маршрута и сопровождения колонн. Выставили три блокпоста, чтобы предотвратить атаки боевиков. В трех километрах севернее Нижнего Дженгутая, на полевом стане, разместили основную часть артиллерии: артдивизион 944-го самоходного артполка и реактивный дивизион (БМ-21). К проведению операции привлекалась и авиация, базировавшаяся на аэродромах в Моздоке, Буденновске и Морозовске (около 6 Cу-24 и Су-25). Впоследствии, правда, часть самолетов была переброшена на Новолакское направление - для уничтожения прорвавшихся 5 сентября отрядов бандитов. Вся эта сложнейшая перегруппировка сил и средств была нами проведена настолько четко, организованно, что удалось перекрыть запланированный график. Вместо двух дней затратили на передислокацию всего сутки. Уже к исходу 4 сентября войска готовы были начать активные боевые действия. Мы создали два кольца блокирования вокруг Кадарской зоны, которые обеспечивали необходимый режим изоляции бандитов, исключали возможность их прорыва. Однако сработала и разведка противника. От ее внимания не ускользнуло масштабное передвижение войск. Ваххабиты и внутри Кадарской зоны, и за ее пределами, в соседней Чечне, поняли, что кончилось время милицейских нарядов (вооруженных пистолетами и наручниками): «федералы» всерьез берутся за дело и шутить на этот раз не намерены. Поэтому, чтобы отвлечь наше внимание от Кадарской зоны, бандиты предприняли ряд неожиданных дерзких шагов». Поздним вечером того же 4 сентября в городе Буйнакске на улице Шихсаидова (бывшей Леваневского) был взорван пятиэтажный жилой дом на территории военного городка Минобороны РФ. Мощность бомбы, по мнению специалистов, составляла 300 кг тротила. Заряд сработал в 21 час 45 минут. Под руинами двух подъездов погибло 68 человек, более 150 получили ранения различной степени тяжести. В доме проживали в основном семьи военнослужащих 136-й мотострелковой бригады. «Я немедленно выехал туда, чтобы изучить ситуацию на месте, - пишет в своей книге «Моя война» Трошев. - Убедившись, что спасательные работы начаты и идет расчистка завалов, направился в штаб 136-й бригады, доложил руководству в Москву о теракте и принятых мерах, исключающих новые взрывы. Были сформированы поисковые группы из военнослужащих и представителей МВД, которые прочесали город и особенно территорию вокруг бригады. И действия их вскоре дали результат: на одной из улиц, возле госпиталя, была обнаружена автомашина ЗИЛ-130 с кунгом (хлебовозка). Автомобиль вызвал у поисковой команды подозрение, и военнослужащие внимательно его осмотрели. Оказалось, что кунг был под завязку начинен взрывчатой смесью, а взрывное устройство с часовым механизмом было установлено на 1 час 30 минут. Видимо, террористы рассчитывали, что после взрыва жилого дома и эвакуации пострадавших масса людей соберется у входа в госпиталь (хотя таким количеством взрывчатки можно полгорода стереть с лица земли). Так бы оно и случилось, если бы не саперы. Командир инженерно-саперного батальона майор Крюков сумел обезвредить адскую машину за 10 минут до взрыва!» Как было установлено потом в ходе следствия, террористы погрузили в КамАЗ больше 5 тонн взрывчатки, спрятали её среди арбузов, после чего беспрепятственно доставили в Буйнакск. Здесь им потребовались еще два автомобиля. Одну машину, начиненную взрывчаткой, подогнали к дому № 3 на улице Шихсаидова, а другую - к дому № 147 по улице Дахадаева. За это преступление террористам обещали 300 тысяч долларов, но получили они только половину. Рассчитывался с подрывниками Арби Бараев, который объяснил исполнителям, что, поскольку взорвалась лишь одна машина, а не две, как планировалось, то гонорар им будет урезан вдвое. Трошев: «Утром (в 7.00) 5 сентября около 700 (по некоторым данным - более тысячи) боевиков прорвали на границе с Дагестаном заслоны милиции и внутренних войск и устремились в глубь республики. Уже к исходу дня они овладели населенными пунктами Шушия, Ахар, Чапаево, Гамиях, Новолакское, Тухчар и вышли на рубеж в 5 километрах юго-западнее Хасавюрта. По оперативным данным, вторгшихся бандитов готовы были поддержать некоторые чеченцы-аккинцы, проживающие в Дагестане. Все это предельно осложняло положение. Ведь с захватом Хасавюрта перед боевиками открывалась прямая дорога на Махачкалу. Чтобы предотвратить эту вполне реальную опасность, командование федеральными силами на Новолакском направлении взял на себя генерал В. Казанцев - командующий войсками СКВО. Хотя было совершенно очевидно, что удар боевиков по Новолакскому району - это всего лишь отвлекающий маневр, некоторые «горячие головы» стали требовать от меня, во-первых, перебросить часть сил под Хасавюрт, а во-вторых, побыстрее заканчивать операцию по ликвидации ваххабитского анклава. Короче говоря, и торопить стали, и силы растаскивать. Я категорически возражал и против одного, и против другого. Спорил, убеждал, доказывал. В конце концов, чтобы от меня отстали, пришлось пожертвовать частью авиации. Неуступчивость моя объяснялась, конечно, не упрямством и тем более не личными амбициями. Теперь я отчетливо представлял, с кем и с чем имею дело в Кадарской зоне. Два села с населением около 5 тысяч человек превратились в единый мощный укрепрайон. Гарнизон его составляли не только местные жители (в основном даргинцы), но и пришлые чеченские и арабские боевики. Из разведданных я узнал, что командуют боевыми отрядами Хачилаев, Джарулла, Мухамед, Ждамалудин, Магомет-Расул, Халифа, в подчинении у них сотни бандитов. Есть отдельное формирование - исключительно из наемников, прошедших через учебные лагеря Хаттаба. Как выяснилось, несколько лет (!) подряд ваххабиты старательно превращали свои села в крепости, как будто знали, что рано или поздно у федеральной власти лопнет терпение. Каждый дом оборудовался мощными подвалами с бойницами для ведения огня. Готовились подземные ходы сообщений, склады боеприпасов и материальных средств, учебные классы, предусмотрели госпиталь и даже тюрьму. К тому же рельеф местности создавал естественные препятствия на пути атакующих войск. Села - на возвышенностях, а вокруг - ущелья: эффект неприступности. Как известно из исторических хроник, именно здесь были разгромлены войска персидского царя. Решения шариатского суда за несколько последних лет также дают представление о том, как готовились к войне местные ваххабиты: провинившимся назначались наказания в виде, например, месяца земляных работ или разгрузки машины цемента. Повторюсь, в результате всего этого под селами Карамахи и Чабанмахи был создан целый подземный город, которому не страшны ни артиллерия, ни авиаудары. Это подтвердилось после первых же ударов всеми средствами по позициям бандитов. Казалось бы, ничего живого не должно остаться после такого налета, однако как только мы пошли в атаку, заработали многие огневые точки боевиков. Особенно губительным был огонь снайперов. У нас появились убитые и раненые. Пришлось вновь и вновь работать артиллерии и авиации. График огневого поражения мы уточняли на каждый день и на каждую ночь. Цели постоянно корректировались. Основная нагрузка легла на плечи артиллеристов, поскольку плохая погода (дожди и туманы) мешала активно применять авиацию. Однако мы выкатили на северную окраину Кадара танки, и они прямой наводкой дополнили огонь артиллерии. Фактически два дня - 5 и 6 сентября (что соответствовало ранее утвержденному плану) - наносилось огневое поражение позициям противника. Поэтому после первых же залпов запросил переговоров один из ваххабитских лидеров, бывший депутат Госдумы - Надир Хачилаев. Он потребовал прекратить огонь и предоставить «коридор» для выхода всех боевиков в Чечню. Мы, конечно, ответили, что ни о каком «коридоре» для бандитов и речи быть не может. Или капитуляция и сдача оружия, или уничтожение. Единственное, на что согласимся - предоставим возможность покинуть зону боевых действий оставшимся женщинам и детям. Большинство из них вышли еще раньше, однако часть была оставлена в селах в качестве заложников в надежде, что «федералы» в этих условиях не станут открывать огонь. В конце концов, видя, что руководство операцией не собирается идти на уступки, бандиты отпустили почти всех стариков, женщин и детей… Свой командный пункт я разместил над пропастью, на окраине Кадара. Мятежные села - как на ладони. Хотя это было небезопасно - одного из солдат на КП ранило. На противоположной (северной) стороне Кадарской зоны, на полевом стане, размещался КП 22-й бригады оперативного назначения (ВВ) под командованием полковника В. Керского, чьи подразделения играли существенную роль в разгроме бандформирований. Утром 8 сентября они уже атаковали позиции боевиков в районе новостроек на севере Карамахи. С юго-запада на штурм двинулись бойцы 20-го отряда спецназа, а с юго-востока и востока ударили спецназовцы 8-го отряда. Вначале все складывалось нормально, но бандиты довольно быстро восстановили систему огня после налетов наших авиаторов и артиллеристов. Заработали вражеские снайперы, пришлось отступить. В этот же день штурма была пленена группа ваххабитов, пытавшихся вырваться из окружения, - девять человек: шесть мужчин (среди них братья Хасбулатовы, брат жены одного из ваххабитских главарей - Джаруллы - Азиль Ирисбиев и др.) и три женщины (в том числе жена Джаруллы - Барият). Опять пришлось обрушить по боевым позициям бандитов огонь артиллерии, авиации и танков. При этом старались уберечь здания - били только по разведанным целям, но, к сожалению, не обходилось без разрушений. После огневых налетов - новый штурм. К 10 сентября спецназовцы 17-го отряда ВВ захватили южную (нижнюю) окраину Чабанмахи, 20-й отряд овладел юго-западной окраиной Карамахи, 1-й батальон успешно преодолел квартал новостроек и вышел на окраины так называемого «старого села» Карамахи. К 11 сентября разведрота 22-й бригады «оседлала» господствующую над всей местностью гору Чабан и фактически обеспечила тем самым успех спецназовцев, которые заметно продвинулись вперед. 8-й отряд взял высоту над срединной частью села Чабанмахи, а 20-й отряд овладел всей южной частью села и вышел на его восточную окраину… Хотя враг на отдельных участках дрался отчаянно. Например, в Чабанмахи при штурме опорного пункта один из боевиков-фанатиков, встав в полный рост, бросился с гранатой на наших бойцов. Подорвал и себя, и одного из солдат, двоих ранил. За сутки (с утра 11 сентября до утра 12 сентября) разведбатальон и отряд спецназовцев преодолели три мощных опорных пункта ваххабитов, подавили несколько групп снайперов и вышли к центру села. Уже в полдень над Кара-махи реял российский триколор. На улицах села валялись трупы бандитов. Уже накануне ваххабиты, по всему чувствовалось, запаниковали, многие хотели сдаться - это мы знали и по радиоперехватам, и по показаниям пленных. Однако наемники не давали «местным» возможности капитулировать, заставляли драться до конца. Понимали, что если те еще могли как-то избежать суровой кары закона под тем или иным предлогом, то им не было никаких оправданий: руки у них были по локоть в кпови еще до прихода в Кадарскую зону. Одновременно с натиском 22-й бригады в Карамахи продолжили продвижение в Чабанмахи спецназовцы подразделения ГУИН и ОМОН. Особенно храбро сражались дагестанские омоновцы. Они с гордостью вновь водрузили российский флаг над селом. Это случилось 12 сентября в 18.00. Остатки разгромленных банд скатились в лесистую лощину возле северо-западной окраины Карамахи. Фактически с утра 13 сентября началась «зачистка» обоих сел. Параллельно добивали уцелевших боевиков в «зеленке» между населенными пунктами. Это было непросто. Двое суток (вплоть до 15 сентября) мы выкуривали бандитов из всех щелей. Побросав оружие, они просачивались из зоны боев поодиночке и мелкими группами. Заворачивались в ковры, ползали на четвереньках между овцами в стадах, в общем, шли на все ухищрения, спасая свои шкуры. Горько признавать это, но, к сожалению, некоторым удалось уйти… В целом же в Кадарской зоне была разгромлена мощная группировка боевиков - до 1000 человек. Сотни убитых и раненых, захваченных в плен. Разрушен мощный укрепрайон. Ваххабитский анклав Дагестана прекратил свое существование…

15 сентября я доложил министру обороны и начальнику Генштаба об успешном завершении операции в Кадарской зоне. Маршал И. Сергеев меня поздравил, а А. Квашнин, как показалось, вздохнул с облегчением…» (14) Следует указать, что автор вышеприведенных строк, генерал Трошев, именно во время осады оплота ваххабитов в Кадарской зоне Дагестана обозначил свою тактику сбережения солдатских жизней при штурме. Схема была незамысловатой - вначале массированный огонь артиллерии и авиации по позициям боевиков, а уж затем продвижение вперед пехоты. Трошеву неоднократно устраивали по этому поводу разносы и даже чуть было не сняли с должности за медлительность, однако он был непреклонен. Возобладавший здравый смысл командования выделил подобную тактику действий как основополагающую. К несчастью, она далеко не всегда применялась на практике, хотя практически все генералы твердили перед видеокамерами о необходимости сбережения людей. Гораздо охотнее военное командование распространялось об убитых боевиках и с удовольствием демонстрировало их трупы журналистам. В целом начавшаяся летом-осенью 1999 г. новая фаза боевых действий характеризовалась значительно большей подготовленностью и активностью федеральных сил. Их абсолютное превосходство привело к уничтожению большинства единиц тяжелой техники, еще остававшихся в руках у боевиков. На конец 1999 г. незаконные вооруженные формирования располагали лишь значительными запасами стрелкового оружия, которых было совершенно недостаточно для обороны территории Республики, но которых хватило для ведения массированных партизанских действий в Чечне и за ее пределами. В ответ на действия федеральных сил по уничтожению бандформирований в рамках объявленной в Чечне всеобщей мобилизации зарегистрировались около 30 тысяч резервистов. А. Масхадов принял решение создать три фронта. Один из этих фронтов - восточный - возглавил Ш. Басаев. «Министр обороны» М. Хамбиев заявил, что Чечня «не просто ответит на любое вторжение наступлением своих сил», но и «специальные чеченские подразделения начнут действовать в российском тылу». Теракт в Буйнакске стал лишь первым звеном в целой цепи. 6 сентября 1999 года на Манежной площади в Москве раздался взрыв, от которого пострадали более 40 человек. В ночь на 9 сентября раздался взрыв на ул. Гурьянова в Москве. Погибло 93 человека, 131 получили ранения. В ночь на 13 сентября последовал взрыв жилого дома на Каширском шоссе Москвы. Параллельно с информационными ударами по новым фаворитам Запада в лице Лужкова (и стоявших за ним Примакова и Гусинского), не сумевшего обеспечить безопасность Москвы и оказавшегося на редкость коррумпированным, взрывы и смерть простых людей послужили мощным стимулом для формирования в обществе мнения о необходимости «окончательного решения чеченского вопроса».В независимых и демократических СМИ началась чуть-ли ни патриотическая истерия с призывами «добить чеченскую гадину». Причем усердствовали в этом и такие «ультра-либералы», как Сванидзе и Доренко, не говоря уже об НТВ. С эфира даже сняли Е. Масюк, создавшую образ «чеченского героя без страха и упрека с гранатометом в руках». (Интересно, что было в руках у этих «героев», когда они навещали яму, в которую посадили «независимую» журналистку, ожидая, пока Гусинский раскошелится на выкуп?) «Прозрела» даже желтая пресса, вдруг заметившая, что: «Более 21 тыс. русских было убито на территории Чечни за период с 1991 по 1999 год, не считая погибших во время военных действий 1994–1996 гг. Более 800 граждан России были похищены с целью выкупа на сопредельных с Чечней территориях. Если в 1989 г. на территории Чечено-Ингушской АССР проживало 293,7 тыс. русских (23,1 % населения), то к началу нынешних боевых действий оставалось лишь около 29 тысяч. Подавляющее большинство из них - пенсионного возраста» (78), а также, что в Москве «трехтысячная чеченская ОПГ контролирует ряд гостиниц, около десятка казино и 50 бензозаправок. В столице же находится и криминальный чеченский спецназ из 200 до зубов вооруженных бойцов…»

Юлия СУГУЕВА , Карамахи, Дагестан, специально для «Кашина»

Пятнадцать лет назад прекратила своё существование «Независимая исламская республика» в Кадарской зоне в центре Дагестана. Кадарской зоной в конце 90-х называли территорию сёл Карамахи, Чабанмахи, Ванаши и Кадар Буйнакского района республики, которые объявили об отделении от РФ и образовании шариатского государства. В ходе спецоперации федеральных сил 29 августа-15 сентября 1999 года непризнанный автономный анклав был ликвидирован, а полностью бои прекратились к середине октября. Я посетила село Карамахи, чтобы узнать, что думают жители несостоявшегося шариатского государства о событиях пятнадцатилетней давности.

— Они тут хорошо живут, но крохоборы. Брат с братом рядом не селятся, потому что друг у друга с огородов воруют, — пренебрежительно говорит о карамахинцах белобрысый водитель, везущий меня к селу.

Карамахи – село действительно зажиточное, крупное, население которого уже в конце 90-х насчитывало около 5000 человек. Впрочем, даргинцев – а это основное население и Карамахи – во всём Дагестане принято считать богатыми, (как и прижимистыми), а жители Кадарской зоны еще при СССР занимались извозом: перевозили фрукты из Азербайджана и Грузии в другие регионы.

Карамахи считалось центром Кадарской зоны. Расположено оно в 26 км от города Буйнакска: едешь по серпантину, потом извилистая дорога ведёт в ущелье, и наконец открывается вид на Карамахи, раскинувшееся в небольшой горной долине. При въезде в село стоит небольшая группа силовиков в камуфляже и с оружием. Один из них останавливает машину и спрашивает, откуда мы едем. Узнав, что из Буйнакска, пропускает без расспросов.

Весь посёлок застроен большими домами, которые окружены ухоженными огородами в основном с капустой и картофелем. Но центр села – площадь, на которой расположены администрация, отделение полиции, школа, крупный магазин, а чуть поодаль и больница, — вид имеет запущенный и грязный.

Как ни странно, следы войны сохранились в Карамахи и спустя 15 лет: тут же, в центре, стоят развалины большого строения, которые не спеша то ли разбирает, то ли просто роется в них работяга, по всей видимости, немой: на мои вопросы он ответил невнятным мычанием. Руины же, как мне пояснили позже, это здание бывшего клуба, а после администрации села. До сих пор не восстановлена и старая мечеть, стоящая ближе к окраине – на стенах видны следы снарядов, а от минарета осталось только основание. Говорят, её не захотели ремонтировать сами жители, считая «ваххабитской», но сейчас это единственная функционирующая в селе мечеть. Новую, которую построили также недалеко от центральной площади, два года назад подожгли неизвестные, убив сначала имама и одного прихожанина. Она так и стоит – выгоревшая, с разбитыми стёклами.

Поджог и двойное убийство – последнее серьёзное происшествие в селе. С тех пор Карамахи внешне живет мирной жизнью, но общаться, а тем более по поводу событий августа-сентября 99-го, местные жители не хотят – боятся. Да и вообще к чужакам в Карамахи относятся с подозрительностью и каким-то затаённым страхом. Приветливости и дружелюбного любопытства, с которым обычно встречают приезжих в дагестанских сёлах, тут нет.

Становление «ваххабизма»

В посёлке не встретишь девушек без головных уборов. Некоторые женщины лет 40-60 ходят в небрежно накинутых платках, которые часто сползают на плечи, но те, что моложе, закрываются тщательней. Для сёл Дагестана это не редкость, но в Карамахи в косынках, а чаще – в хиджабах – ходят и ученицы единственной в селе школы, в том числе и девочки-первоклашки.

В школу направляюсь первым делом. После долгих колебаний и совещания с завучем поговорить соглашается одна из учительниц – женщина лет 45. Она заводит меня в отдельный кабинет и плотно прикрывает дверь. Просит не называть её имени, боится, что могут начаться проблемы. Семь лет назад за слишком активную позицию убили её отца – тоже учителя.

— Его убили те самые «ваххабисты» (местные называют боевиков «ваххабистами», а не «ваххабитами»). Прямо дома. За правду убили, потому что он ещё тогда, в 97-98-м против них выступал, — поясняет она.

Так называемый «ваххабизм» (те, кого относят к приверженцам этого течения, чаще называют себя «салафитами», то есть последователями «чистого, неискаженного ислама») в Карамахи начал появляться ещё в начале 90-х. Во главе «ваххабитов» села встал Джаруллах Гаджибагомедов (Джарулла). По словам учительницы, первой их жертвой стал глава карамахинской администрации Ахмет Атаев, застреленный летом 1996 года. Убийц так и не нашли, были арестованы несколько членов салафитской общины, но их оправдали за отсутствием доказательств.

Вскоре карамахинцы-«ваххабиты» стали наводить в селе свои порядки.

— Они говорили, что они исповедуют истинный ислам, а других считали кафирами. Не разрешали продавать спиртное, табак. Тех, кто попадался на нарушениях, наказывали по шариату. Запретили праздновать светские праздники, выпускные. Тогда начали появляться ученицы в хиджабах, хотя дочки «ваххабистов» школу и не посещали. Конечно, у нас и раньше женщины открытые не ходили, так не принято, но маленькие девочки платки не носили. Ну а сейчас это как-то прижилось, — рассказывает учительница.

В 1997 году начались первые столкновения между «ваххабитами» и суфиями, в результате которых радикалы убили нескольких своих противников. По словам учительницы, местные уже тогда начали жаловаться властям на засилье боевиков, но их не слушали. В том же 97-м в Карамахи приехал Хаттаб — исламистский военный лидер родом из Саудовской Аравии. Уроженка села, даргинка Фатима Бидагова, была одной из его жен. По официальной информации, Хаттаб тогда начал готовить карамахинцев к вооруженной борьбе с Россией.

В 98-м салафиты полностью взяли власть в селе: изгнали местную администрацию, закрыли отделение милиции и выставили вооружённые блок-посты с зелёными исламскими флагами и надписями на русском и арабском языках: «Вы въезжаете на территорию, где действуют законы Шариата».

— На самом деле, вооруженных боевиков было немного, на виду – не больше ста, но почти половина населения их поддерживала: кто-то приходился родственником, а большинство просто боялись, — поясняет учительница.

Республиканские власти предпочитали не обращать внимание на Кадарскую зону, а приехавший в Карамахи осенью 98-го глава МВД РФ Сергей Степашин заявил: «Я бы предостерег всех от навешивания ярлыков «ваххабиты», «экстремисты». У нас свобода вероисповедания. Все мирно будем вам помогать, я вам даю честное слово: с мирным населением никто воевать не будет». В ответ салафитская община должна была сдать имеющееся оружие. Хотя не было сделано, подавлять анклав не стали. Да и община жила закрыто от внешнего мира.

До августа 1999 года, когда началось вторжение «ваххабитов» из Чечни на территорию Дагестана. Более двух тысяч боевиков быстро захватили несколько сёл в Ботлихском и Цумадинском районах. Во главе группировки стояли чеченский полевой командир Шамиль Басаев и Хаттаб. 10 августа Исламская шура Дагестана распространила «Обращение к чеченскому государству и народу», «Обращение к парламентам мусульман Ичкерии и Дагестана», «Декларацию о восстановлении исламского государства Дагестан» и «Постановление в связи с оккупацией государства Дагестан». В документах говорилось об образовании на территории республики исламского государства. Экспериментальной версией такого государства, с точки зрения «ваххабитов», и стала отдельная исламская территория в Кадарской зоне.

И вот в конце августа 99-го после окончания боев началась войсковая операция по ликвидации «ваххабитского» анклава, хотя община Кадарской зоны и не поддержала Басаева в начавшейся войне – (в боевых действиях на границе по собственной инициативе участвовали около десятка выходцев из Карамахи).

— Нападение было внезапным, нас никто не предупредил, чтобы мы куда-то уехали, убежали. Никто ничего не сказал, просто начали бомбить. 29 августа примерно в три утра. Мы ничего не понимали. Мой отец сказал: собирай детей и уезжай. На выезде собрались огромные пробки. Люди битком набивались в кузовы «Камазов», чтобы уехать, а наш глава под обстрелом вывозил людей на своей «Ниве». И нам никто не сообщил, что будет война. Мы поняли это, только когда увидели войска в соседнем селе. Тогда мы стали звонить домой, потому что мужья и отцы остались тут, — вспоминает учительница.

По официальной версии, оборонявшиеся заранее обустроили мощные подземные укрепления, а горные высоты и подступы к селениям были заминированы, поэтому местность пришлось зачистить с привлечением реактивной артиллерии и боевой авиации федеральных сил. Ракетно-бомбовые удары наносились по всему селу Карамахи и его окрестностям. А пока российские войска штурмовали Кадарскую зону, Басаев и Хаттаб вновь вошли в Дагестан теперь уже в Новолакский район.

Об окончательном взятии под контроль Чабанмахи и Карамахи было сообщено вечером 12 сентября, над селом вновь водрузили флаг РФ. Еще несколько дней продолжалась «зачистка» обоих сел, а через неделю в Дагестане был принят закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан. Аналогичные законы были приняты в Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии и Чечне, но конкретного определения, что является «ваххабизмом», в них дано не было.

Последствия войны

По официальным данным, Кадарскую зону обороняли более 500 боевиков под командованием амира Джаруллы, 150 удалось уйти, остальные были убиты или захвачены. По информации источников боевиков, федеральным войскам противостояли лишь 130 вооружённых «ваххабитов», 32 из которых погибли. Примерно такого же мнения придерживаются и местные жители. Заглянувшая в кабинет высокая крепкая громогласная женщина – завуч, с которой совещалась учительница перед разговором, первым делом заявляет, что боевиков было очень мало.

— Как фашисты с нами поступили, без предупреждения бомбить начали. Никого не вывели. Всё население самостоятельно выбралось. Когда мы до Карабудахкента дошли, нам даже хлеб боялись давать. Я тогда подошла к людям из министерства, которые там были и спросила: разве так надо беженцев встречать? Только после этого нам дали поесть, — женщина срывается на крик: — Чтоб несколько человек поймать, они войну начали. Да ещё и солдаты убили трёх старых мужиков, привязали к танку и таскали по селу за то, что их сыновья – «ваххабисты».

Учительница тоже поясняет, что местные жители надеялись, что вооруженных боевиков просто отловят, а не будут бомбить сёла.

— Наше село и Чабанмахи полностью разрушили. И Кадар – немного, — говорит преподавательница. – Компенсации были маленькими. За погибших мирных жителей – около 15 человек – не давали ничего. А так нам причиталось около 50 000 рублей за потерю имущества и 100 000 — за дом. Конечно, этих денег никому не хватило. Мы ведь остались без ничего. Пришлось постепенно самим всё восстанавливать, — говорит она.

В Карамахи было уничтожено 95% построек – это 1850 домов вместе со всем имуществом. По свидетельствам очевидцев, во время «зачистки» войска мародёрствовали в ещё сохранившихся домах, а потом поджигали их, не разбираясь, принадлежали ли они «ваххабитам» или же к ополченцам.

С одним из ополченцев – крепким стариком лет 70 — я встретилась уже в администрации, но он не захотел ничего рассказывать, заявив, что только помогал вывозить беженцев.

— Он участвовал, участвовал, в милиции им раздали карабины, чтобы они наводили порядок. Просто боится говорить, потому что ему угрожали боевики и сына чуть не убили, — поясняет молоденький парень по имени Алимирза, который состоит в народной дружине при Администрации.

По утверждению Алимирзы, дружина только следит за тем, чтобы не разбрасывали мусор и не ходили по селу пьяными, хотя в местных магазинах и так не продают ни алкоголя, ни табака – запрет на их продажу, наложенный «ваххабитами», снимать не стали.

— Сейчас в селе всё спокойно, — уверенно говорит парень.

Но старик-ополченец признаётся, что «ваххабитская» угроза сохраняется. Да и завуч школы говорила, что и сейчас открыто выступать против них – опасно для жизни.

— И зачем тогда всё это нужно было? Вот рядом отдел находится – 200 человек. Чем они занимаются? – вмешивается в разговор мужчина лет 50 с поврежденным глазом, то ли работающий в администрации, то ли пришедший по каким-то делам.

— Нету там двухсот, от силы 50-60 человек, — раздраженно перебивает его Алимирза.

— А числится двести, — не сдаётся одноглазый. — Что они делают? Просто зарплату получают. Якобы у нас тут усиленный режим. И во время войны солдат много пришло. Говорят, чуть ли не 27 тысяч. Если бы не можете поймать несколько человек, зачем столько милиции, зачем вообще это государство?

— А вы тут были во время боевых действий? – уточняю.

— Был. Как под утро начали бомбить, я детей и женщин отвёз в город. Обратно поехал и меня тоже забрали. Десять дней держали, считали «ваххабистом», потом отпустили. Тогда хватали всех подряд. И всё село разрушили. И сейчас так же: вот в Махачкале какой-нибудь один боевик засядет в пятиэтажке, а разнесут весь дом. Это деньги делают – и тогда, и теперь, — уверенно заявляет мужчина и с вызовом смотрит на Алимирзу. Тот уже не спорит.

Тогда одноглазый уже спокойно добавляет: Вот сейчас Россия осуждает Украину, которая бомбила собственных граждан. А в Чечне, а здесь не бомбили? Россия же делала то же самое.