Евгений дурнев. белые офицеры на службе республики советов. Царские и белые офицеры на службе республики советов Генералы в красной армии полный список

В каких пропорциях поделились офицеры Русской императорской армии между белыми и красными в Гражданскую.

Квинтиссенция исследований дана в книге В.Кожинова «Россия. Век ХХ» (бълым: автор с выраженной монархической ориентацией, в каком-то смысле антисоветчик) :

«Умевший собирать информацию В.В. Шульгин писал - и, как теперь выяснено, справедливо - еще в 1929 году: "Одних офицеров Генерального штаба чуть ли не половина осталась у большевиков. А сколько там было рядового офицерства, никто не знает, но много" , М.В. Назаров ссылается на статью эмигранта генерала А.К. Баиова (кстати сказать, его родной брат генерал-лейтенант К.К. Баиов служил в Красной армии!), опубликованную в 1932 году в парижской газете "Часовой", и трактат превосходного военного историка А.Г. Кавтарадзе, изданный в 1988 году в Москве. Но М.Б. Назаров принимает на веру именно цифру А.К. Баиова, который не имел возможности подсчитать количество офицеров в Красной армии. Между тем А.Г. Кавтарадзе по документам установил количество генералов и офицеров Генерального штаба, служивших в Красной армии (преобладающее большинство из них предстает в его книге даже поименно), и выяснилось, что отнюдь не 20, а 33 процента их общего количества оказались в Красной армии.

Если же говорить об офицерском корпусе вообще, в целом, то в Красной армии служили, по подсчетам А.Г. Кавтарадзе, 70.000-75.000 человек, то есть примерно 30 процентов общего его состава (меньшая доля, чем из числа генштабистов, - что имело свою многозначительную причину). Однако и эта цифра - 30 процентов - в сущности, дезориентирует. Ибо, как доказывает А.Г. Кавтарадзе, еще 30 процентов офицерства в 1917 году оказались вне какой-либо армейской службы вообще (указ. соч., с. 117). А это означает, что в Красной армии служили не 30, а около 43 процентов наличного к 1918 году офицерского состава, в Белой же - 57 процентов (примерно 100 000 человек).

Но особенно выразителен тот факт, что из "самой ценной и подготовленной части офицерского корпуса русской армии - корпуса офицеров Генерального штаба" (с. 181) в Красной армии оказались 639 (в том числе 252 генерала) человек, что составляло 46 процентов - то есть в самом деле около половины -продолжавших служить после Октября 1917 года офицеров Генштаба; в Белой армии их было примерно 750 человек (цит. соч., с. 196-197). Итак, почти половина лучшей части, элиты российского офицерского корпуса служила в Красной армии!

До последнего времени приведенные цифры никому не были известны: этот исторический факт не хотели признавать ни белые, ни красные (поскольку тем самым выявлялась одна из истинных, но не делающих им чести причин их победы над белыми); однако это все же непреложный факт. Между прочим, его достаточно весомо воссоздавала художественная литература; вспомним хотя бы образ полковника Генштаба Рощина в "Хождении по мукам" А.Н. Толстого. Но этот всецело характерный для эпохи образ воспринимался большинством читателей как некое исключение, как отклонение от "нормы". Конечно, можно попытаться утверждать, что генералы и офицеры шли в Красную армию по принуждению, или с голодухи, или для последующего перехода к белым (впрочем, из Белой армии в Красную перешло гораздо больше офицеров, чем наоборот). Но когда речь идет о выборе, который сделали десятки тысяч человек, подобные объяснения не представляются достоверными. Дело обстоит, без сомнения, значительно сложнее.

Между прочим, недавно был опубликован подсчет, согласно которому (цитирую) "общее количество кадровых офицеров, участвовавших в гражданской войне в рядах регулярной Красной Армии, более чем в 2 раза превышало число кадровых офицеров, принимавших участие в военных действиях на стороне белых" ("Вопросы истории", 1993, N 6, с. 189). Но это, очевидно, преувеличение. "Достаточно"; и того, что количество офицеров в Белой армии не намного превышало их количество в Красной.
* * *
Чтобы понять образ мыслей патриота, оказавшегося в белом стане, читайте воспоминания генарала Я.А. Слащёва. Ну и, конечно упомянутое В.Кожиновым произведение А.Н. Толстого «Хождение по мукам».
* *
Бълым для справки: В.В. Шульгин - монархист,

Тема службы бывших белых офицеров в рядах РККА мало изучена, но крайне значима. Особенно в свете всевозможных мифов, насаждаемых либеральными историками и СМИ, - от огульного отрицания перехода царских офицеров на сторону новой власти до утверждений о том, что большевики силой загоняли дворян в РККА, грозя репрессиями семьям офицеров.

Между тем документы, хранящиеся в архивах, говорят совсем о другом. Надо только интересоваться историей своей страны и не верить на слово очернителям.

Примеры перехода белых офицеров на службу в Красную армию по идейным соображениям имелись с самого начала ее создания, а многие бывшие офицеры царской и белой армий продолжали свою службу и позднее, в том числе и в годы Великой Отечественной войны.

Так, капитан старой армии К. Н. Булминский, командовавший батареей у Колчака, перешел на сторону красных уже в октябре 1918 года. Капитан (по другим данным, подполковник) М. И. Василенко, успевший послужить в армии Комуча, также перешел к красным еще весной 1919 года. При этом он занимал в ходе Гражданской войны высокие должности - начальника штаба Особого экспедиционного корпуса Южного фронта, командира 40-й стрелковой дивизии, командующего 11-й, 9-й, 14-й армиями.

19 ноября 1917 г. получает назначение начальником штаба Верховного главнокомандующего потомственный дворянин, генерал-лейтенант Императорской армии М. Д. Бонч-Бруевич. Он возглавил Вооруженные Силы Республики в самый тяжелый для страны период - с ноября 1917 г. по август 1918 г. И из разрозненных частей бывшей царской армии и отрядов Красной гвардии к февралю 1918 г. сформировал Рабоче-крестьянскую Красную армию. С марта по август М. Д. Бонч-Бруевич занимал пост военного руководителя Высшего военного совета Республики, а в 1919 г. - начальника Полевого штаба Реввоенсовета Республики.

В конце 1918 г. была учреждена должность Главнокомандующего всеми Вооруженными Силами Советской Республики. На эту должность был назначен С. С. Каменев. Полковник императорской армии, Каменев с начала 1918 г. по июль 1919 г. сделал молниеносную карьеру от командира пехотной дивизии до командующего Восточным фронтом и, наконец, с июля 1919 г. и до конца Гражданской войны занимал пост, который в годы Великой Отечественной войны будет занимать Сталин.

Начальник Полевого штаба Красной армии П. П. Лебедев - потомственный дворянин, генерал-майор - практически всю войну занимал этот пост, а с 1921 г. был назначен начальником Штаба РККА. Павел Павлович участвовал в разработке и проведении важнейших операций Красной Армии по разгрому войск Колчака, Деникина, Юденича, Врангеля, был удостоен высших наград Республики - орденов Красного Знамени и Трудового Красного Знамени.

Начальник Всероссийского главного штаба А. А. Самойло, также потомственный дворянин и генерал-майор, в годы Гражданской войны возглавлял военный округ, армию, фронт.

Однако современные либералы яростно опровергают, что дворяне и офицеры шли в Красную армию, да еще в таком количестве. Напротив, много десятилетий муссируется миф, что у белых офицеров не было иного выхода, ибо за отказ от службы большевики могли расстрелять их семьи.

Но давайте зададимся вопросом - какой безумец мог бы облечь властью и доверить командование округами, армиями, фронтами потенциальному предателю, человеку, служащему за страх? Известно лишь о нескольких изменах бывших офицеров. Но они командовали незначительными силами и являются печальным, но все-таки исключением. Большинство же честно исполняли свой долг и самоотверженно сражались как с Антантой, так и со своими «братьями» по классу. Действовали так, как и полагается истинным патриотам своей Родины.

Очень показателен в этом отношении руководящий состав Рабоче-крестьянского Красного флота. Вот перечень его командующих в годы Гражданской войны: В. М. Альтфатер (потомственный дворянин, контр-адмирал), Е. А. Беренс (потомственный дворянин, контр-адмирал), А. В. Немитц (потомственный дворянин, контр-адмирал). Морской Генеральный штаб русского ВМФ практически в полном составе перешел на сторону Советской власти, да так и остался руководить флотом всю Гражданскую войну. Видимо, русские моряки после Цусимы идею монархии воспринимали, как сейчас говорят, неоднозначно.

Вот что писал Альтфатер в своем заявлении о приеме в РККА: «Я служил до сих пор только потому, что считал необходимым быть полезным России там, где могу, и так, как могу. Но я не знал и не верил вам. Я и теперь еще многого не понимаю, но я убедился... что вы любите Россию больше многих из наших. И теперь я пришел сказать вам, что я ваш» .

На самых ответственных участках - на командовании сухопутными фронтами - находились почти исключительно офицеры царской армии.

Барон А. А.фон Таубе был начальником Главного штаба командования Красной Армии в Сибири. Войска Таубе были разбиты белочехами летом 1918 г., сам он попал в плен и вскоре погиб в колчаковской тюрьме в камере смертников.

А другой «красный барон» - В. А. Ольдерогге (потомственный дворянин, генерал-майор), командующий Восточным фронтом красных, уже спустя год добивал белогвардейцев на Урале и в итоге ликвидировал колчаковщину.

С июля по октябрь 1919 г. другой важнейший фронт - Южный - возглавлял бывший генерал-лейтенант В. Н. Егорьев. Его войска остановили наступление Деникина, нанесли ему ряд поражений и продержались до подхода резервов с Восточного фронта, что в итоге предопределило окончательное поражение белых на Юге России.

Летом–осенью 1919 г. с северо-запада на Петроград ринулся Юденич. Навстречу Юденичу выдвигается 7-я армия красных под командованием бывшего полковника С. Д. Харламова, а во фланг белым заходит отдельная группа той же армии под командованием бывшего генерал-майора С. И. Одинцова. Оба - из самых что ни на есть потомственных дворян. Итог тех событий известен: в середине октября Юденич еще рассматривал Красный Петроград в бинокль, а 28 ноября уже распаковывал чемоданы в Ревеле.

Северный фронт. С осени 1918 г. по весну 1919 г. это важный участок борьбы с англо-американо-французскими интервентами возглавляют сначала бывший генерал-лейтенант Д. П. Парский, затем бывший генерал-лейтенант Д. Н. Надежный, оба - потомственные дворяне.

Отметим, что именно Д. П. Парский возглавлял отряды Красной армии в знаменитых февральских боях 1918 г. под Нарвой, так что благодаря и ему в том числе, мы празднуем 23 февраля. Д. Н. Надежный после окончания боев на Севере будет назначен командующим Западным фронтом.

Такая ситуация с дворянами и генералами на службе у красных практически везде.

После июня 1919 года перед РККА встает новая острая проблема - катастрофическая нехватка командного состава. Белых офицеров, сознательно перешедших на сторону Советской власти, уже недостаточно. Связано это было с ростом РККА в годы Гражданской войны и невозможностью быстро подготовить квалифицированные командные кадры рабоче-крестьянского происхождения.

Вот выдержка из доклада Главкома В. И. Ленину о стратегическом положении Республики и качестве резервов, январь 1919 г.:

«На Южном фронте... особенно большой недостаток опытных командиров батальонов и выше. Бывшие прежде на означенных должностях постепенно выбывают из строя убитыми, ранеными и заболевшими, должности же их остаются вакантными за неимением кандидатов или же на весьма ответственные командные должности попадают люди совершенно неопытные и неподготовленные, в результате чего боевые действия не могут быть правильно завязаны, развитие боя идет неправильным путем, а заключительные действия, если они и удачны для нас, весьма часто не могут быть использованными».

Решали эту проблему путем мобилизации бывших офицеров старой армии. Так, в 1918–1920 гг. было мобилизовано 48 тыс. бывших офицеров, еще около 8 тыс. пришли в Красную армию добровольно в 1918 году. Однако с ростом армии к 1920-му году до численности в несколько миллионов (сначала до 3, а затем и до 5,5 млн человек) дефицит командиров лишь еще более обострился.

В этой ситуации командование обратило внимание на белых офицеров, взятых в плен, либо перебежчиков, тем более что к весне 1920 года, когда в основном были разгромлены главные белые армии, война на отдельных ТВД стала приобретать уже общенациональный характер (советско-польская война, а также боевые действия в Закавказье и в Средней Азии, где Советская власть выступала собирательницей старой империи). С одной стороны, многие бывшие белые офицеры успели разочароваться в политике и перспективах Белого движения, а с другой стороны, с изменением характера войны в среде бывшего офицерства активизировались патриотические настроения.

В дни польского нашествия 1920 г. русское офицерство, в том числе и дворяне, переходили на сторону Советской власти тысячами. Из представителей высшего генералитета бывшей Императорской армии был создан специальный орган - Особое совещание при главнокомандующем всеми Вооруженными силами Республики - с целью разработки рекомендаций для командования РККА и Советского Правительства по отражению польской агрессии.

Особое совещание обратилось с призывом к бывшим офицерам Русской Императорской армии выступить на защиту Родины в рядах РККА:

«В этот критический исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старшие боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности к Родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все обиды, ... добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию на фронт или в тыл, куда бы правительство Советской рабоче-крестьянской России вас ни назначило, и служить там не за страх, а за совесть, дабы своею честною службою, не жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не допустить ее расхищения».

Под обращением стоят подписи их высокопревосходительств главнокомандующего Русской армии в мае–июле 1917 г. генерала А. А. Брусилова, военного министра Российской Империи в 1915–1916 гг. генерала А. А. Поливанова, генерала А. М. Зайончковского и многих других.

Сотник Т. Т. Шапкин, более 10 лет прослуживший в царской армии на унтер-офицерских должностях, в 1920 г. перешел со своим подразделением на сторону Красной Армии, за отличия в боях во время советско-польской войны был награжден двумя орденами Красного Знамени. В Великую Отечественную войну в звании генерал-лейтенанта командовал кавалерийским корпусом, стал героем Сталинградской битвы, кавалером четырех орденов Красного Знамени.

Военный летчик капитан Ю. И. Арватов, служивший в «Галицийской армии» так называемой «Западно-Украинской народной республики» и перешедший в 1920 г. на сторону Красной Армии, за участие в Гражданской войне был награжден двумя орденами Красного Знамени. Подобных примеров много.

Отдельно стоит упомянуть белых офицеров, работавших на красную разведку. Многие слышали про красного разведчика Макарова, адъютанта белого генерала Май-Маевского, послужившего прообразом главного героя фильма «Адъютант его превосходительства». Между тем это был далеко не единичный пример. На красных работали и другие офицеры, например полковник царской армии Симинский - начальник врангелевской разведки. Сведения о врангелевской армии передавали еще два красных разведчика: полковник Скворцов и капитан Деконский. На Разведупр РККА работал с 1918 по 1920 гг. и полковник Генштаба А. И. Готовцев, будущий генерал-лейтенант Советской армии.

В абсолютных цифрах вклад русского офицерства в победу Советской власти выглядит следующим образом: в период Гражданской войны в ряды Красной Армии было призвано 48,5 тысяч царских офицеров и генералов. В решающем 1919 году они составили 53 % всего командного состава РККА. Из 150-тысячного корпуса офицеров Российской империи в Красной Армии служило 75 тысяч бывших офицеров (из них 62 тысячи дворянского происхождения), в то время как в Белой - около 35 тысяч.

Вопреки либеральным мифам, большевики не были ни глупцами, ни зверьми. Они искали и находили среди бывших офицеров людей со знаниями, талантами и совестью. И такие люди могли рассчитывать на почет и уважение со стороны Советской власти, несмотря на происхождение и дореволюционную жизнь.

И последнее. Утверждается, что Сталин якобы уничтожил всех оставшихся в России царских офицеров и бывших дворян. Так вот, подавляющее большинство из названных и не названных нами героев репрессиям не подвергались, они умерли своей смертью (разумеется, кроме павших на фронтах Гражданской и Великой Отечественной войн) во славе и в почете. А их младшие товарищи, такие как полковник Б. М. Шапошников, штабс-капитаны А. М. Василевский и Ф. И. Толбухин, подпоручик Л. А. Говоров, - стали маршалами Советского Союза.

История давно всё расставила по своим местам. Лучшие люди из числа Белого движения приняли Советскую власть и служили ей верой и правдой. А немалая часть из оставшихся у белых дискредитировала себя как каратели, мародеры и просто мелкое жулье на службе у Антанты.

События 1917 г. и Гражданской войны раскололи офицерский корпус Русской армии на несколько лагерей. Часть офицерства предпочла уклониться от активного участия в братоубийственной войне, другая - перешла в состав национальных (преимущественно украинских) армий, основная же сделала выбор между Белым движением и Красной армией. Вопрос о количестве офицеров Русской армии, добровольно или принудительно попавших в ряды РККА, до сих пор остается дискуссионным. Исследователями называются цифры в диапазоне от 55-58 тыс. до примерно 100 тыс. человек при общей численности офицерства на момент Октябрьской революции, по разным оценкам, в 250-276 тыс. человек 1 . Таким образом, от 20 до 40% офицерского состава армии оказалось в Гражданскую войну на стороне красных, сыграв важную роль в их победе. В фондах РГАСПИ отложились интересные документы о судьбе этих людей.

Изъятое у "бывших людей" оружие в ходе операции по их выселению из Ленинграда в период с 28 февраля по 9 марта 1935 г.

Повторить судьбу Петлюры

Многие из военспецов остались по завершении войны в СССР. В начале 1920-х гг. власти провели ряд амнистий для участников Белого движения. На Родину возвратилась часть недавних противников красных, включая таких видных военачальников, как генералы Я.А. Слащёв-Крымский, Ю.К. Гравицкий, Е.С. Гамченко, А.С. Секретёв. Немалое число военных специалистов, бывших царских и белых офицеров, продолжило службу в армии, на флоте или в качестве преподавателей академий и школ. Но для большинства из них безболезненное встраивание в рамки советского общества оказалось не более чем иллюзией.

Самой яркой фигурой среди бывших лидеров белых, вернувшихся в Советскую Россию, бесспорно, являлся Яков Александрович Слащёв (1885-1929). Он был устроен преподавателем тактики на курсы усовершенствования комсостава "Выстрел", активно публиковался, не теряя надежды на получение обещанного ему корпуса РККА, но в январе 1929 г. был убит курсантом Московской пехотной школы Л.Л. Колленбергом. По версии следствия, убийство было совершено по мотивам мести за широко практиковавшийся Слащёвым в годы Гражданской войны "белый террор". В свете данных обстоятельств примечательно И.В. Сталину (док. 1). Осенью 1926 г. эти молодые люди открыто изъявляли желание лично расправиться с военачальником по образцу убийства в том же году в Париже Симона Петлюры. В итоге оба убийства оказались похожими и по почерку, и по мотивам.

Письмо из Мелитополя примечательно и тем, что выдержано в духе "антиспецовских" настроений, которые пронизывали тогдашнее советское общество сверху донизу. Информационные сводки и обзоры ОГПУ и парторганов тех лет пестрят материалами, демонстрирующими "приливы недоверия к специалистам, особенно связанным в прошлом с белым движением". Как выразился один уральский рабочий, "компартия дала слишком большое поощрение белогвардейцам, они заняли ответственные посты и творят что хотят", так что для спасения советской власти "нужно убить всех белогвардейцев" 2 .

Эпидемия "спецеедства"

Мощный импульс "спецеедству" придали процессы рубежа 1920-1930-х гг., затронувшие широкие слои "старорежимной" интеллигенции, от инженеров до историков. Коснулись они и военных: тысячи бывших царских офицеров были репрессированы по делу "Весна" и другим, менее известным, вроде дела "микробиологов", операциям 3 . Убийство С.М. Кирова (что характерно, изначально приписанное "белогвардейцам-террористам") 4 , также повлекло за собой волну репрессий. Так, во время операции "Бывшие люди", проведенной ОГПУ в Ленинграде в феврале-марте 1935 г., среди арестованных и высланных насчитывалось 1177 бывших белых и царских офицеров и генералов 5 .

Одним из них был кадровый офицер императорской армии, начальник гидрографической экспедиции Балтийского моря Анатолий Евгеньевич Ножин (1870-1938). В феврале 1917 г. он приветствовал революцию, был избран депутатом Гельсингфорсского Совета и запомнился современникам неистовой борьбой с погонами как "пережитком" старой армии 6 . Принял Ножин и Октябрьскую революцию, продолжив службу на ниве военной гидрографии в РККА, затем в системе Главного управления Северного морского пути при СНК СССР (ГУ СМП). В 1931 г. его арестовали, отпустили, но в марте 1935 г. за ним пришли вновь и признали подлежащим высылке "социально-опасным элементом" по причине того, что он "дворянин, бывший полковник и крупный землевладелец" (см. док. 3). Есть все основания полагать, что изначальный выбор Ножина в пользу революции был осознанным и добровольным, но это его не уберегло: после ссылки в Астрахань последовал очередной арест и расстрел в 1938 г. 7

Дамоклов меч прошлого

Иной случай с Николаем Николаевичем Зубовым (1885-1960), потомственным военным, воспитанником Морского кадетского корпуса, участником Русско-японской и Первой мировой войн, служившим в армии Колчака. Один из основоположников русской океанологии, оставшись на Родине, он выдвигается в первые ряды исследователей Советской Арктики. Но прошлое висело над ним как дамоклов меч: в 1924 г. Зубова сослали в Чердынь, в 1930 г. арестовали по делу "Промпартии", но вскоре отпустили.

Сохранившаяся в архиве переписка начальника Политуправления ГУ СМП С.А. Бергавинова с ЦК ВКП(б) в 1935 г. свидетельствует о том, что никакие заслуги профессора перед государством и наукой не смогли поколебать отношения к нему как к "не нашему" и "реакционно настроенному" человеку. Письмо Бергавинова секретарю ЦК А.А. Андрееву (док. 4) начинается с предложения вычеркнуть его из списка к награждению орденами за участие в экспедиции ледокольного парохода "Садко". Тем не менее ни в 1935 г., ни позже Зубова не тронули, и судьба его сложилась вполне благополучно: в 1937 г. ему была присвоена степень доктора географических наук, в 1945 г. - звание инженер-контр-адмирала, а в 1960 г. - заслуженного деятеля науки и техники РСФСР. Интересно, что за плавание на "Садко" Зубова наградили легковой машиной; он сдал ее государству в начале Великой Отечественной войны, после окончания которой ему разрешили взять взамен трофейный автомобиль 8 .

Публикуемые документы, с одной стороны, отчетливо характеризуют атмосферу подозрительности и недоверия, в которой приходилось жить и работать бывшим офицерам, а с другой - демонстрируют разнообразие траекторий их жизненного пути с чередованием темных и светлых полос.

Документы извлечены из описи дел Секретного отдела ЦК ВКП(б) (Ф. 17. Оп. 85), фонда Политуправления Главного управления Северного морского пути при СНК СССР (Ф. 475) и публикуются в соответствии с нормами современного русского языка. Стилистические особенности сохранены, графически воспроизведены авторские подчеркивания текста.

Публикацию подготовил главный специалист РГАСПИ Евгений Григорьев.

N 1. Письмо комсомольцев Мелитопольского округа УССР И.В. Сталину о необходимости наказания генерала Я.А. Слащёва

Село Зеленое Б.-Лепетихского района Мелитопольского округа. На Украине.

Тов. Сталин!

Настоящим письмом мы постараемся получить от Вас разъяснение по одному вопросу, который особенно волнует нашу комсомольскую ячейку.

Собравшись на одном из комсомольских занятий, разбирая историю РКСМ, мы вычитали, что генерал Слащёв, который находится в настоящее время в СССР, зверски расправлялся с комсомольцами одной из подпольных комсомольских организаций. Кроме того, как бывший белый генерал был очень жесток. Нашему селянству особенно памятны зверства солдат и офицеров Слащёва, которые действовали по его указу; так как в 1920 году белые банды оперировали в наших местностях.

И наряду с этим Слащёв преспокойным образом за свои зверские деяния получает у нас хорошее условие для своей жизни, и мы забыли того, что сколько вреда было сделано Слащёвым для трудового населения нашей Республики. Многие из гр-н нашей местности при воспоминании о Слащёве сжимают руку в кулак, и естественно требуют не того, чего предоставили Слащёву, а требуют должного наказания, наказание, которое должен понести закостенелый враг трудового крестьянства и вообще всего пролетариата, попавшись к нам в руки.

Мы, комсомольцы, тоже возмущены тем, что враг нашей Республики живет в СССР, мы отлично понимаем, что Слащёва используют как спеца, в которых мы нуждаемся в данный момент, но, на наш взгляд, и на взгляд всех трудящихся, эта заслуга его как спеца недостаточна для того, чтобы он оставался в СССР, преступность Слащёва велика [и] требует того, чтобы он предстал перед пролетарским судом и отчитался о своих прошлых преступлениях, и понес должное наказание, наказание подобное тому, какое "Его превосходительство" применяло к комсомольцам в 1919 году.

Возмущение наше доходит даже до того, что некоторые ребята высказываются совершить путешествие в Москву и, попав, Слащёва убить его, так убить, как убили Петлюру во Франции в Париже 9 .

Наша просьба, тов. Сталин, дать разъяснение, насколько большую пользу приносит Слащёв в деле строительства нашей Республики, на наш взгляд, можно и без него обойтись, кроме того, как бы не случилось такое явление, когда какая-то птица высиживала яйца гадюки, не замечая, что таковая может принести ей вред, окрепнувши, когда выведется, освоившись с новой обстановкой, вспомнив, что природой она унаследовала ядовитые зубы и начнет кусать своих покровителей. Так не лучше ли, тов. Сталин, раздавить гадючьи яйца в лице Его превосходительства генерала Слащёва вовремя, чтобы не почувствовать укуса гадюки.

Ведь мы судили целый ряд старых контрреволюционеров, вспомните, тов. Сталин, Савинкова, Фунтикова 10 , дело которого разбиралось в тек[ущем] году; почему же Слащёв составляет исключение, что за привилегия держать на службе бывшего белого генерала? Попадись он в руки кр[асноармей]цу, который еще не забыл тех трудностей борьбы, который истрепал свои нервы, утерял половину своей физической силы в период борьбы со Слащёвым и с подобными Слащёву, но у него, наверно, хватило бы силы в руках сжать ему горло в отместку за то, что он является врагом в период гражданской войны 11 .

К сему комсомольцы (подписи) Пахомов, М. Остапенко, И. Ермак, Сафонов, Г. Крючков, Чистиков 12 .

Адрес наш: Украина, село Зеленивка,

В.-Ляпатихского району

Мелитопольской округи 13 , осередок 14 ЛКСМУ. Секретарю осередка М.Т. Остапенко.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 496. Л. 102-103об.

Подлинник. Рукописный текст.

N 2. Из доклада комиссии под руководством замначальника ГУ СМП С.С. Иоффе

Копия.

Тов. Шмидту О.Ю.

Тов. Ушакову Г.А. 15

Тов. Бергавинову С.А.

[...] Поверка личного состава дала значительные результаты: выявились весьма важные обстоятельства, которые сигнализируют о необходимости больше следить за нашей периферией. О результатах работ сообщено т. Чудову 16 , Транспортному отделу Обкома и НКВД (Заковскому 17 и Трансп. Отделу).

С работы снят довольно значительный процент сотрудников. Наибольший процент из снятых падает на Оленеводческий институт - 33 %, затем следует Ленинградское управление - 27,6 %, Гидрографическое управление - 23 %, Издательство - 17 % и Арктический институт - 15,6 %.

Особого внимания заслуживает Гидрографическое управление. В этом управлении, в силу ошибочной линии руководства (т. Орловский) 18 , руководящие посты были заняты непроверенными, социально чуждыми людьми. В течение длительного времени замещал т. Орловского - Ножин, бывший дворянин, служивший у белых, скомпрометировавший себя на службе в СибГУ во время нахождения его в составе военной гидрографии. В аппарате Гидрографии оказалось наибольшее количество дворян (свыше 50 ч.) 19 , а также лиц, служивших в белых армиях 20 . [...]

РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 313.

Заверенная копия. Машинописный текст.

N 3. Заявление А.Е. Ножина С.А. Бергавинову

Начальнику Политуправления Главсевморпути при СНК СССР тов. С.А. Бергавинову

Я не смел преждевременно беспокоить Вас своей просьбой, но теперь, когда мне недавно объявлено постановление Ленинградского НКВД, за что я выслан, а само дело сдано в архив, как законченное, я счел необходимым доложить Вам и просить Вас принять участие в моем деле, так как согласиться с таким постановлением слишком тяжело.

В постановлении указаны три пункта, по которым я признан социально опасным элементом и подлежащим высылке, а именно то, что я дворянин, бывший полковник и крупный землевладелец. Во всех многочисленных анкетах, которые мне приходилось писать, я никогда не скрывал свое происхождение, свое служебное и имущественное положение и правдиво о всем писал.

Ведь не моя вина, а скорее моя беда, что мой отец был дворянин. Точно так же, поступая 45 лет тому назад вольноопределяющимся на военную службу, я не мог предвидеть, что этим я делаю поступок, который в дальнейшем послужит одним из поводов для моей ссылки, тем более что моя военная служба, как специалиста-топографа и гидрографа, могла принести только пользу, но не вред.

За свою продолжительную, тяжелую работу уже при Временном правительстве я был произведен в полковники по гидрографии.

Что же касается того, что я оказался крупным землевладельцем, то это для меня явилось неожиданностью. На мое имя первой покойной женой был куплен небольшой участок земли в Тверской губернии стоимостью около 15 тыс. рублей, где она ежегодно в период 6месячного моего плавания жила и работала. Я же лично не имел никаких средств, кроме скромной получаемой зарплаты за тяжелый свой труд.

Я не могу признать своей виновности в этих трех пунктах, которые послужили столь тяжелому наказанию, как высылке меня в Астрахань на 5 лет, тем более что, начиная с Февральской революции, я был одним из тех офицеров бывшей царской армии, которые первыми примкнули к февральским событиям для создания нового строя, новой жизни на новых началах.

Я не боялся того антагонизма, с которым пришлось встретиться со стороны тех лиц, которые не сочувствовали Февральской революции и отстаивали прежний строй.

Команды гидрографической экспедиции Балтийского моря, где я был помощником начальника экспедиции, очевидно, оценили искреннее мое отношение к происходившим событиям, избрали меня депутатом с момента возникновения советов рабочих и солдатских депутатов, где я был активным членом Гельсингфорсского совета и в дальнейшем входил в состав президиума.

Теми же командами экспедиций я был выбран и назначен начальником гидрографической экспедиции Балтийского моря, так как бывший начальник был выбран и назначен начальником Главного гидрографического управления.

После Октябрьской революции, непрерывно продолжая служить в ГГУ и находясь в должности помощника начальника Управления, принимал живейшее участие в реорганизации военной гидрографии, согласно директивам, задачам, которые были поставлены советским правительством. В дальнейшем вся моя служба в военной гидрографии протекала на ответственных постах, и, очевидно, в ней ничего не было порочащего меня, так как при аресте моем органами ОГПУ в 1931 году я был освобожден за прекращением моего дела, и при выходе мне было сказано: "Мы Вас пропустили через самый строгий фильтр. В настоящее время желаем Вам продолжить служить и занимать такие же ответственные места, на которых Вы находились".

Настоящим докладом я не смею затруднять Вас и останавливать Ваше внимание на своей общественной и служебной деятельности прежних лет. Она отмечена в моем трудовом списке. Но позвольте остановить Ваше внимание на моей работе последних лет в Главном управлении Северного морского пути.

С переходом моим в 1933 г. из ГГУ УВМС в ГУ СМП мне поручено было начальником Главсевморпути О.Ю. Шмидтом приступить к формированию Гидрографического сектора при Арктическом институте. Отдавшись всецело весьма трудной, но и интересной работе по созданию Гидрографического сектора, я положительно работал день и ночь. Личной своей жизни совершенно не имел. Принимал все меры к тому, чтобы на совершенно пустом месте создать сектор с рядом филиалов на местах в кратчайший срок и оправдать доверие партии и правительства.

Не имею права судить, насколько мне это удалось сделать, но, во всяком случае, к прибытию тов. П.В. Орловского явилась не только возможность, но необходимость Гидрографический сектор развернуть уже во вполне самостоятельное Гидрографическое управление с теми секторами и частями, которые мной были организованы и которые существуют в настоящее время, за исключением Аэрофотографического, который окончательно оформился при тов. П.В. Орловском, но первоначальное образование и этого сектора проходило при моем руководстве.

Жизненный вопрос о кадрах, без которых нельзя было надеяться на планомерное развитие гидрографического дела в Главсевморпути, был поднят перед начальником Главсевморпути, О.Ю. Шмидтом, тов. Н.И. Евгеновым 21 и мной. О.Ю. Шмидт вполне одобрил нашу мысль и разрешил срочно открыть гидрографические курсы для подготовки техников-гидрографов. Заведывание этими курсами мне пришлось взять на себя, чтобы наладить дело. Наконец, при моем непосредственном участии было положено начало и теперешнему высшему учебному заведению, которое даст кадры высококвалифицированных лиц в области гидрографии.

Без всякого преувеличения я имею право сказать, что все мероприятия по созданию гидрографического управления с его филиалами проходили с моим живейшим и непосредственным участием, а некоторые мероприятия осуществлялись по моей инициативе.

Я не ставлю себя наравне с выдающимся специалистом и знатоком Арктики, каким является Н.И. Евгенов, точно так же не хочу и не смею сопоставлять свои силы с широким правильным, большевистским административным размахом и той полезной деятельностью, какой обладает тов. Орловский, но с полной уверенностью могу сказать, что почва для их плодотворной деятельности была подготовлена мной. Вся черновая, незаметная, иногда мелочная, но необходимая работа выполнялась мной. Я старательно освобождал их от этой работы и этим давал возможность сосредоточить их внимание на более ответственных пунктах.

В конце 1934 года, уже почти при полной налаженности всего гидрографического дела я просил предоставить мне менее ответственный пост, чем заместителя начальника управления. Просьба моя была уважена, но осуществить ее не пришлось, так как в марте 1935 г., во время пребывания в санатории тов. П.В. Орловского и тов. Н.И. Евгенова, я, исполняя обязанности начальника управления, был арестован. Пробыв месяц в Нижегородской тюрьме, в довольно тяжелых условиях, я был выслан в Астрахань, и только здесь мне было объявлено, за что я был арестован и выслан. Трудно и невозможно допустить, чтобы все лица дворянского происхождения и лица, ранее служившие в царской армии, являлись социально опасным элементом. Неужели же и те лица опасны, которые с первых дней Октябрьской революции отрешились от всего прежнего, смело стали на новый путь, отдавая все свои знания, силы, здоровье и энергию социалистическому строительству.

Я твердо уверен, что при Вашем желании и участии моя ссылка не только может быть отменена, но от Вашего желания и согласия О.Ю. Шмидта зависит возвращение меня на ту работу, которой я отдавался всецело и которой готов отдать последние свои силы, как любимому, дорогому и родному делу и принести посильную пользу в деле освоения Северного морского пути.

Я обращаюсь к Вам с такой просьбой, так как, не чувствуя за собой никакой вины, согласиться с положением ссыльного и лишенного всех гражданских прав слишком тяжело, особенно принимая во внимание мою безупречную 45летнюю службу, причем самая интенсивная моя работа протекала последние 18 лет при советской власти.

К Вам я обращаюсь, как к начальнику Политуправления Главсевморпути при СНК СССР, так как затронутый вопрос является политического характера. Надеюсь, что Вы без внимания не оставите моей просьбы.

В заключение считаю своим долгом сказать, что всё, изложенное мной, соответствует истине, которая может быть подтверждена документами и свидетельскими показаниями.

Для более детального доклада Вам и для окончательного выяснения моей ссылки, возможно, основанной на неправильной информации или, допускаю, пристрастной, прошу, если найдете возможным и необходимым, вызвать меня через НКВД для личного Вам доклада.

Г. Астрахань, 3й район, ул. Пестеля, д. 4, кв. 4.

Ножин Анатолий Евгеньевич 22 .

РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 89-91.

подпись-автограф А.Е. Ножина.

N 4. Записка С.А. Бергавинова А.А. Андрееву

СЕКРЕТНО

Секретарю ЦК ВКП(б), тов. Андрееву

Тов. Шмидт представил в ЦК и СНК список на 18 человек к награждению орденами.

Должен сказать, что при обсуждении у нас этих кандидатур большие сомнения вызвал проф. Зубов, участвовавший в экспедиции "Садко" в качестве зама Ушакова по научной части; в частности, против представления его к награждению был и я.

По мотивам не только тем, что Зубов был во время империалистической войны НАЧ. ШТАБА ПОДВОДНЫХ ЛОДОК Балтморя, а во время гражданской войны служил у Колчака офицером, но и потому, что Зубов чуждый нам работник. Полученный только что о нем материал (прилагается) подтверждает это.

Поэтому считаю своим долгом сообщить Вам.

Кстати, его брат, обманным образом пролезший в партию, скрыв свое социальное происхождение от знаменитых Зубовых, при проверке партдокументов в Тикси исключен из партии 23 .

Нач. Политуправления Главсевморпути С. Бергавинов.

РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 273.

Копия. Машинописный текст

СЕКРЕТНО

Нач. Политуправления Главсевморпути

Тов. Бергавинову С.А.

31/Х редакцию "Советской Арктики" посетил проф. Н.Н. Зубов. В беседе со мной (в присутствии т. Кауфман 24) он опорочивал деятельность Главсевморпути по освоению Арктики, деятельность Г.А. Ушакова как начальника экспедиции на "Садко".

Касаясь открытых нами полярных станций, Зубов сказал: "Я, как ученый секретарь международного полярного года, больше открыл станций и больше сделал, чем Шмидт, но я - человек маленький, а Шмидт - большой".

Касаясь экспедиции "Садко", он иронизировал насчет того, что Главсевморпуть не заслушал до сих пор отчета экспедиции, "хотя мои научные работы на "Садко" уже оценены весьма авторитетной организацией - Президиумом Академии наук. Главсевморпуть привык действовать, как опереточный жандарм, приходящий к концу".

По поводу карты плавания "Садко", напечатанной в N 1 н/журнала 25 , Зубов сказал, что это чертил Ушаков. "В моем плане этого не было. Если бы Ушаков настоял бы на этом маршруте, я бы подал в отставку".

Вообще, по словам Зубова, Ушаков никакого участия не принимал. Всё время он, во-первых, болел, а во-вторых, он вообще не переносит моря, качки, вообще плавать не умеет.

Основные кадры научных работников на "Садко", по мнению Зубова, не ГУСМП, а других ведомств и вообще "у вас нет научных работников, понимающих Север. Единственное исключение - Б.В. Лавров 26 ". Последняя часть беседы была скрытой критикой передовой N 2 журнала и вообще линии ГУСМП на победу полярных льдов 27 . "Вам посчастливилось, но не всегда это будет. Вы должны управлять, но не вмешиваться в науку".

Вот вкратце все то, что я запомнил из часовой беседы. Я неоднократно возражал ему, но больше молчал и дал ему "выговориться" до конца.

Зам. отв. редактора журнала

"Советская Арктика" Бочачер.

Резолюция - автограф С.А. Бергавинова красным карандашом: "В дело. Копию Шм[идту], Уш[акову], Ян[сону] 28 . 10/XI".

РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 276.

Подлинник. Машинописный текст,

подпись - автограф М.Н. Бочачера.

N 6. Из политдонесения помполита ледокола "Садко" С.А. Володарского

[...] Проф. Зубов органически не переносил ни Факидова, ни Березкина 29 . Оба, между прочим, воспитанники советских вузов, молодые специалисты. [...]

Проф. Зубов как-то заявил со мной в беседе, что я только помощник, что я забываю, что он является ЗАМЕСТИТЕЛЕМ. Мне пришлось разъяснить кое-что из политграмоты; к сожалению, профессор продолжал упорствовать, доказывая, что никакого плана, точно расписанного - нет, что [расписания], когда должно проводиться [занятие] по общественно-политической работе, на судне быть не может. Что по общественно-политической линии все [мероприятия] должны проводиться в перерыве между научными работами, случайно, когда будет свободный час-полчаса и т.д. 30

Скажу только вот что: это далеко не наш человек, РЕАКЦИОННО НАСТРОЕННЫЙ, и часто эти реакционные элементы и настроения выражает в работе и во взаимоотношениях с людьми. Самолюбивый, неуравновешенный, бестактный, и я считаю, что ошибкой было, когда дали такому человеку не по его силе чин - заместителя начальника экспедиции и руководителя научных работ. [...]

РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 275.

Копия. Машинописный текст.

1. Ганин А.В. Повседневная жизнь генштабистов при Ленине и Троцком. М., 2016. С. 70-71.
2. "Совершенно секретно": Лубянка - Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 5: 1927 г. М., 2003. С. 420.
3. Тинченко Я. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930-1931 годы. М., 2000; Ганин А.В. В тени "Весны" // Родина. 2014. N 6. С. 95-101, и др.
4. Артамонова Ж.В. "Послекировские" судебные политические процессы 1934-1935 гг. как пролог московского открытого процесса августа 1936 г. // Судебные политические процессы в СССР и коммунистических странах Европы. Новосибирск, 2011. С. 126.
5. Звягинцев В.Е. Трибунал для флагманов. М., 2007. С. 317.
6. Колоницкий Б.И. "Погонная революция" (март - апрель 1917 г.) // На пути к революционным потрясениям. СПб.; Кишинев, 2001. С. 350-351.
7. Ленинградский мартиролог. Т. 11. СПб., 2010. С. 374.
8. Кан С.И. Николай Николаевич Зубов (1885-1960). М., 1981. С. 64, 85, 109.
9. К подлиннику письма в деле приложены 2 машкопии. Весь абзац, содержащий угрозы к покушению на Я.А. Слащёва, в первой из них подчеркнут и отчеркнут слева на полях синим карандашом.
10. Речь идет о судебных процессах над видными деятелями антибольшевистского движения Б.В. Савинковым (1924) и причастным к расстрелу бакинских комиссаров Ф.А. Фунтиковым (1926), которые широко освещались в советской прессе.
11. На документе справа сверху штамп Секретного отдела ЦК ВКП(б) с датой 21 октября 1926 г. и вх. N 34142. На первой машкопии документа пометы: простым карандашом - "т. Иванову", синим карандашом - "Арх[ив]". На второй копии отметка синим карандашом: "8".
12. Подписи двух комсомольцев неразборчивы.
13. Мелитопольский округ - административная единица на юго-востоке УССР в 1923-1930 гг. Больше-Лепетихинский (Великолепитихский) район входил в состав округа; ныне - в составе Херсонской обл. Украины.
14. Осередок (укр.), здесь: ячейка.
15. Ушаков Георгий Алексеевич (1901-1963) - исследователь Арктики, руководитель экспедиции на "Садко" (1935).
16. Чудов Михаил Семенович (1893-1937) - партийный деятель, в 1932-1936 гг. 2-й секретарь Ленинградского обкома ВКП(б).
17. Заковский Леонид Михайлович (1894-1938) - начальник Ленинградского управления НКВД в 1934-1938 гг., в 1935 г. руководитель операции "Бывшие люди".
18. Орловский Петр Владимирович (1900-1948) - руководитель Гидрографического управления ГУ СМП.
19. Из приложенной к докладу таблицы состава служащих и рабочих, проверенных комиссией, следует, что в аппарате Гидрографического управления работали 46 человек из дворян (34,5 % от всего состава). - РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 316.
20. К письму приложена сопроводительная записка Бергавинова на имя заместителя заведующего Транспортным отделом ЦК ВКП(б) Е.Я. Евгеньева: "Посылаю Вам копию доклада комиссии, которую мы посылали для проверки наших организаций в Ленинграде. Декабрьские события в Ленинграде и работа комиссии Шкирятова привели нас к выводу о необходимости проверки своими силами нашего аппарата на местах. Такую проверку мы начали с Ленинграда, которая проведена неплохо. Аналогичная работа сейчас ведется в Архангельске, Омске и Красноярске". - РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 312.
21. Евгенов Николай Иванович (1888-1964) - русский гидрограф и океанолог, в 1933-1938 гг. замначальника Гидрографического управления ГУ СМП.
22. Заявление Ножина было перенаправлено в УНКВД по Ленинградской области, в конце сентября 1935 г. возвращено в Политуправление ГУ СМП с извещением о том, что "заявление Ножина А.Е. рассмотрено и в ходатайстве ему отказано". - РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 88.
23. Разоблаченный в сокрытии "своего социального прошлого" при вступлении в партию начальник порта в Тикси С.Н. Зубов фигурирует в докладной записке Бергавинова Г.М. Маленкову от 8 декабря 1935 г. о предварительных итогах проверки партдокументов в системе ГУ СМП. - РГАСПИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 2. Л. 266.
24. Возможно, Р.Б. Кауфман - автор "Советской Арктики".
25. Очевидно, речь идет о статье Зубова "Экспедиция "Садко" с приложенной к ней картой рейса ледокола, которая еще не была опубликована на момент составления документа и вошла в N 1 "Советской Арктики" за 1936 г.
26. Лавров Борис Васильевич (1886-1941) - один из руководителей ГУ СМП, организатор строительства порта Игарка.
27. Речь о передовице "По-большевистски изучать Арктику" (Советская Арктика. 1935. N 2), завершающейся словами о преодолении льдов полярных морей.
28. Янсон Николай Михайлович (1882-1938) - в 1934-1935 гг. замнаркома водного транспорта СССР по морской части.
29. И. Факидов - физик экспедиции, В. Березкин - геофизик экспедиции на "Садко".
30. Ср. дневники корреспондента "Правды" Л.К. Бронтмана о плавании на "Садко": "Вечером был политдень - общее собрание, посвященное упорядочению палубного хозяйства. С тонкой речью против стенгазеты и критики вообще выступил Зубов. Легкую отповедь ему дал Володарский". - http://samlib.ru/r/ryndin_s_r/sadko.shtml, дата обращения: 17.07.2017.

Принципиальные политические разногласия между рабоче-крестьянской властью, которая встала у руля после Октябрьской революции, и представителями буржуазной интеллигенции потеряли свою важность, когда над страной нависла угроза со стороны внешних врагов. Когда речь идет о выживании, а вокруг страны смыкается кольцо фронтов, благоразумие диктует свои правила, а место идеологических интересов занимает желание спасти Отчизну, идя на уступки и компромиссы с внутренними противниками.

Гражданское противостояние значительно ослабляло силы вновь сформированной РККА (Рабоче-Крестьянской Красной Армии). Укрепить ее командный состав за счет молодых специалистов из среды трудящихся не представлялось возможным, ибо для их подготовки требовалось время, которого просто не было. Необходимость немедленного создания достаточно сильной регулярной армии, которая сможет дать отпор не только империалистическим интервентам, но и войскам белогвардейцев, привела к тому, что Советское руководство посчитало уместным использовать накопленный военный и теоретический опыт специалистов, которые до событий 1917-го года состояли на службе в Царской армии.

Обосновав необходимость использования значительного культурного наследия капитализма, Ленин обратился к руководящим органам страны. Он подчеркивал о необходимости отнестись с особым вниманием к привлечению научно-образованных специалистов не только в военной, но и в других областях, независимо от их происхождения и от того, кем и кому они служили до прихода Советской Власти. Поставить цель было конечно просто, но вот как ее достичь? Большинство бывших дворян оставались или враждебно настроенными к Советской власти, или заняли по отношению к ней выжидательную позицию. Уверенные в том, что революция несет с собой лишь разруху и падение культуры, они ожидали неизбежной гибели российской интеллигенции. Им было трудно осмыслить, что идя навстречу, Советская власть стремится перенести в обновленную Россию самые ценные достижения капиталистического уклада жизни.

Фактор принуждения вряд ли смог бы тогда дать положительные результаты. К тому же приходилось работать не только над изменением отношения интеллигенции к новой власти, но и влиять на негативное отношение рабочих масс к бывшим представителям буржуазии. Еще одной проблемой было то, что часть руководящих партийных работников совершенно не разделяла мнение Ленина о необходимости сотрудничества с противоположной по мировоззрению стороной, даже в условиях тотального контроля над их деятельностью. И конечно подобное взаимодействие с людьми, просто пропитанными столь чуждой большевикам идеологией, довольно часто оборачивалось вредительством. Однако без использования знаний и опыта, которые интеллигенция Царской России получила в лучших учебных заведениях Европы и во время работы на высоких должностных постах еще до революции, невозможно было поднять страну и одержать победу над внешними врагами.

В конце концов, многим бывшим офицерам и генералам явилось осознание того, что Советская власть – единственная сила, представляющая национальные интересы России и способная защитить страну от внешних врагов в данный период времени. Все патриотически настроенные профессиональные военные, чувствующие свою связь с народом, посчитали своим долгом поддержать «красных» в борьбе за независимость Родины. Огромное значение при этом также оказала позиция нового правительства о не посягательстве на политические убеждения военных спецов, что было даже законодательно зафиксировано на V Всероссийском съезде Советов (от 10 июля 1918-го года). К сожалению, нельзя забывать и о других бывших дворянах и офицерах, готовых отдать нашу страну на поругание внешним врагам. Они всячески желали избавиться от коммунистов и их пагубных идей, не желая понимать последствий подобных «дьявольских» сделок.

Первые шаги на пути к сотрудничеству стали хорошим примером для других военных, еще сомневающихся в правильности подобного решения. Уже перешедшие на сторону большевиков генералы призывали остальных офицеров Царской армии выступить на защиту страны в рядах РККА. Сохранились замечательные слова их обращения, хорошо показывающие нравственную позицию этих людей: «В этот важный исторический момент мы, старшие боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам преданности и любви Отчизне, просим позабыть все обиды и добровольно идти в Красную Армию. Куда бы вас не назначили, служить не за страх, а за совесть, дабы, не жалея жизни, своею честною службою отстоять дорогую нам Россию, не допустив её расхищения».

Не скрывается факт того, что для привлечения специалистов дореволюционной России использовались подчас не совсем гуманные методы и средства. Некоторые историки склонны называть послереволюционный период «путем на Голгофу» для российской интеллигенции, ибо репрессивные методы их принуждения к работе на Советскую власть были широко распространены. Однако высшие органы власти не приветствовали такое отношение к знатокам дворянского происхождения, о чем свидетельствует принятый 17 декабря 1918-го года приказ Президиума ВЧК. В этом документе содержатся строгие указания проявлять особую осмотрительность при привлечении буржуазно-дворянских специалистов к ответственности за те или иные действия и допускать их арест только в случае наличия доказанных фактов антисоветской деятельности. Страна не могла позволить себе бездумно разбрасываться ценными кадрами, трудное время диктовало новые правила. Также вопреки многочисленным утверждениям о принудительном привлечении военных экспертов Императорской России в РККА стоит отметить то, что произошедшие в армии еще до революции негативные преобразования значительно изменили настроения среди офицерского состава. Это лишь способствовало тому, что с приходом Советской власти многие высшие армейские чины посчитали своим долгом, а не из-за страха, поддержать большевиков в сражении за Отечество.

Итогом проводимых мероприятий стало то, что из ста пятидесяти тысяч профессиональных военных, служивших в офицерском корпусе дореволюционной России, в Красной Армии сражались семьдесят пять тысяч человек против тридцати пяти тысяч старого офицерского состава на службе у белогвардейцев. Их вклад в победу в Гражданской войне неоспорим, пятьдесят три процента командного состава Красной Армии являлись офицерами и генералами Императорской Армии.

Поскольку обстановка требовала немедленных и верных действий, уже в ноябре 1917-го года начальником штаба и Верховным главнокомандующим армии был назначен не кто иной, как потомственный дворянин, генерал-лейтенант бывшей Императорской Армии М.Д. Бонч-Бруевич, получивший прозвище «советский генерал». Именно ему довелось возглавить в феврале 1918-го года РККА, созданную из отдельных частей Красной Гвардии и остатков бывшей Императорской Армии. Это был самый трудный для Советской Республики период, длившийся с ноября 1917-го до августа 1918-го года.

Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич родился в Москве 24 февраля 1870-го года. Его отец был землемером, выходцем из старинного дворянского рода. В двадцать один год Бонч-Бруевич окончил Константиновский межевой институт по профессии геодезист, а уже через год Московское пехотное юнкерское училище. До 1898-го года он учился в Академии Генштаба, где и остался до 1907-го преподавать тактику. Являлся участником Первой мировой войны. Его родной брат – Владимир Дмитриевич был большевиком с 1895-го года, занимался делами Совнаркома. Возможно, поэтому после Октябрьской революции Бонч-Бруевич первым из генералов встал на сторону новой власти и принял должность начштаба. Помощником его стал бывший генерал-майор дворянин С.Г. Лукирский. Скончался Михаил Дмитриевич в 1956-ом году в Москве.

С конца 1918-го года вновь учрежденную должность главнокомандующего Вооруженными силами страны занимало его высокоблагородие С.С. Каменев (но не тот Каменев, который был позже расстрелян вместе с Зиновьевым). Возглавив после революции пехотную дивизию, этот опытнейший кадровый офицер молниеносно продвинулся по служебной лестнице.

Сергей Сергеевич Каменев появился на свет в семье военного инженера из Киева. Окончил Киевский кадетский корпус, Александровское военное училище и Петербургскую Академию Генштаба. Пользовался большим уважением у солдат. Во время Первой мировой войны Каменев занимал различные штабные должности. В начале революции Каменев прочёл сборник Ленина и Зиновьева под названием «Против течения», который, с его слов, «открыл для него новые горизонты и произвел ошеломляющее впечатление». Зимой 1918-го года он по добровольному согласию вступил в ряды Красной Армии и руководил операциями по уничтожению Деникина, Врангеля и Колчака. Также Каменев помогал подавить сопротивление в Бухаре, Фергане, Карелии, в Тамбовской губернии (восстание Антонова). С 1919-го по 1924-ый годы занимал пост главнокомандующего РККА. Он создал план разгрома Польши, которые так и не был осуществлен из-за противодействия руководства Юго-Западного фронта (в лице Егорова и Сталина). После окончания войны занимал крупные должности в Красной Армии, явился одним из создателей Осоавиахима, проводил исследование Арктики. В частности Каменев организовал помощь затертому во льдах «Челюскину» и итальянской экспедиции Нобиле.

Непосредственным подчиненным Сергея Сергеевича Каменева и его первым помощником был потомственный дворянин, начальник Полевого штаба РККА П.П. Лебедев, который при Императорской Армии числился в звании генерал-майора. Сменив на указанном посту Бонч-Бруевича, Лебедев в течение всей войны (с 1919-го по 1921-ый год) умело руководил Полевым штабом, активно участвуя в подготовке и проведении основных операций.

Павел Павлович Лебедев родился в Чебоксарах 21 апреля 1872-го года. Выходец из семьи обедневших дворян, обучение получал за казенный счет. С отличием окончил Кадетский корпус, Александровское военное училище, Академию Генерального штаба. В звании штабс-капитана Лебедев был причислен к Генштабу, в котором благодаря своим неординарным способностям быстро сделал блестящую карьеру. Участвовал в Первой мировой войне. Он отказался переходить на сторону белых и после личного приглашения В.И. Ленина вступил в армию большевиков. Считается одним из главных разработчиков операций по уничтожению войск Н.Н. Юденича, А.И. Деникина, А.В. Колчака. Лебедев отличался поразительной выносливостью, трудился без выходных, возвращался домой лишь в четыре часа утра. После окончания Гражданской войны остался работать на руководящих постах Красной Армии. Лебедев был награжден самыми высшими наградами Советской Республики. Скончался 2 июля 1933-го года в Харькове.

Еще один потомственный дворянин А.А. Самойло являлся непосредственным коллегой Лебедева, занимая пост начальника Всероссийского Главштаба. Дослужившись в Императорской Армии до звания генерал-майора, Александр Александрович после революционных преобразований октября перешел на сторону большевиков, а за свои значительные заслуги был награжден многочисленными орденами и медалями, среди которых два ордена Ленина, три ордена Красного знамени и орден Отечественной войны I степени.

Александр Александрович Самойло появился на свет 23 октября 1869-года в городе Москва. Его отец был военным врачом из рода гетманов Запорожского Войска. В 1898-ом году Александр Александрович окончил Академию Генштаба. Во время войны служил в Генеральном штабе в оперативном отделе. На стороне «красных», принимал участие в переговорах с Германией (в Брест-Литовске), с Финляндией (в апреле 1920-го), с Турцией (в марте 1921-го). Является прототипом главного героя романа «Честь имею», написанного Валентином Пикулем. Умер в 1963-ем году в возрасте девяносто четырех лет.

У стороннего человека может создаться ложное представление о том, что Ленин и Троцкий, определяясь с кандидатурами на высшие командные посты, непременно стремились назначить на них представителей генеральского Императорского корпуса. Но правда состоит в том, что лишь те, кто был удостоен таких высоких военных званий, обладали необходимыми навыками и умениями. Именно они помогли новой власти мгновенно сориентироваться в сложнейшей обстановке и отстоять свободу Отечества. Жесткие условия военного времени быстро расставляли людей на заслуженные места, выдвигая вперед настоящих профессионалов и «задвигая» тех, кто только казался таким, являясь на деле обычной «революционной балаболкой».

На основании составленной на октябрь 1917-го года подробной картотеки офицеров русской армии, а также дальнейшей сверке полученных данных с более поздними, были определены наиболее соответствующие истине сведения о численности военных чинов Императорской Армии, служивших на стороне новой власти. Статистика говорит о том, что во время гражданской войны в армии рабочих и крестьян служили: 746 бывших подполковников, 980 полковников, 775 генералов. А Красный Флот вообще был аристократической воинской частью, так как Генштаб Русского ВМФ после октябрьских событий практически в полном составе перешел на сторону большевиков и самоотверженно сражался на стороне Советской власти всю гражданскую войну. Командующими флотилией в период войны были бывшие контр-адмиралы Императорского флота и потомственные дворяне: В.М. Альтфатер, Е.А. Беренс и А.В. Немитц. Они также совершенно добровольно поддержали новое правительство.

Василий Михайлович Альтфатер родился в Варшаве в семье генерала 4 декабря 1883-го года и получил блестящее образование. Он участвовал в обороне Порт-Артура во время русско-японской войны. Проявил себя мужественным человеком при спасении команды броненосца «Петропавловск». Во время Первой мировой работал в Военно-морском управлении. Перейдя на сторону большевиков в 1917-ом году, Василий Михайлович стал первым командующим РККФ. Вот что он написал в своём заявлении: «До сих пор я служил лишь потому, что считал нужным быть полезным России. Я не знал вас и не верил вам. Даже теперь многое мне не понятно, но я убедился – вы любите Россию более многих из наших. Поэтому я пришёл к вам». В.М. Альтфатер умер от сердечного приступа 20 апреля 1919-го года и был похоронен на Новодевичьем кладбище.

Отдельно можно отметить белых офицеров и генералов, эмигрировавших в Китай и вернувшихся в Россию из Китая в 20-е и 30-е годы. Так например в 1933 году, вместе со своим братом, генерал-майором А.Т. Сукиным, выехал в СССР полковник Генштаба старой армии Сукин Николай Тимофеевич, в белых армиях генерал-лейтенант, участник Сибирского Ледяного похода, летом 1920 временно занимал пост начальника штаба главкома всеми вооруженными силами Российской Восточной окраины, в СССР работал преподавателем военных дисциплин. Некоторые из них еще в Китае начали работать на СССР, как например полковник старой армии, в колчаковской армии генерал-майор Тонких И.В.- в 1920 в вооруженных силах Российской Восточной окраины занимал пост начальника штаба походного атамана, в 1925 г. проживал в Пекине. В 1927 г. он являлся сотрудником военного атташе полномочного представительства СССР в Китае, 06.04.1927 был арестован китайскими властями в ходе налета на помещение полпредства в Пекине, и вероятно после этого вернулся в СССР. Также еще в Китае с Красной армией начал сотрудничать и еще один высокопоставленный офицер белой армии, также участник Сибирского Ледяного похода, Алексей Николаевич Шелавин. Забавно, но вот как описывает встречу с ним Казанин, приехавший в штаб Блюхера в Китае в качестве переводчика: «В приемной стоял длинный стол, накрытый к завтраку. За столом сидел подтянутый седеющий военный и с аппетитом ел из полной тарелки овсяную кашу. В такой духоте есть горячую кашу казалось мне героическим подвигом. А он, не довольствуясь этим, взял из миски три яйца всмятку и выпустил их на кашу. Все это он полил консервированным молоком и густо посыпал сахаром. Я был настолько загипнотизирован завидным аппетитом старого военного (скоро я узнал, что это был царский генерал Шалавин, перешедший на советскую службу), что Блюхера я увидел только, когда он уже стоял совсем передо мной». Казанин в своих мемуарах не упомянул, что Шелавин был не просто царским, а белым генералом, в общем-то в царской армии он был лишь полковником Генштаба. Участник русско-японской и мировой войн, в колчаковской армии он занимал должности начальника штаба Омского военного округа и 1-го Сводного Сибирского (впоследствии 4-го Сибирского) корпуса, участвовал в Сибирском Ледяном походе, служил в Вооруженных силах Российской Восточной окраины и Приамурского Временного правительства, затем эмигрировал в Китай. Уже в Китае он начал сотрудничать с советской военной разведкой (под псевдонимом Руднев), в 1925–1926 – военный советник Хэнаньской группы, преподаватель военной школы Вампу; 1926-1927 - в штабе Гуанчжоуской группы, помогал Блюхеру эвакуироваться из Китая и сам также вернулся в СССР в 1927 году.

Можно назвать еще много известных фамилий офицеров и генералов старой армии, самоотверженно сражавшихся на стороне РККА и командовавших целыми фронтами, разгромившими, в конце концов, белогвардейские полчища. Среди них особо выделялся бывший генерал-лейтенант барон Александр Александрович фон Таубе, ставший начальником Главного штаба Красной Армии в Сибири. Отважный военачальник попал в плен к Колчаку летом 1918-го года и погиб в камере смертников. А уже через год потомственный дворянин и генерал-майор Владимир Александрович Ольдерогге, командуя всем Восточным фронтом большевиков, на корню уничтожил белогвардейцев на Урале, полностью ликвидировал колчаковщину. В это же время Южный фронт красных под предводительством опытных генерал-лейтенантов старой Армии Владимира Николаевича Егорьева и Владимира Ивановича Селивачёва остановил армию Деникина, продержавшись до подхода подкреплений с Востока. И этот перечень можно продолжать и продолжать. Несмотря на наличие «доморощенных» красных военачальников, среди которых много легендарных имен: Будённый, Фрунзе, Чапаев, Котовский, Пархоменко и Щорс, на всех главных направлениях в решающие моменты противостояния у руля находились те самые «ненавистные» представители бывшей буржуазии. Именно их талант в управлении армиями, помноженный на знания и опыт, приводил войска к победе.

Законы советской пропаганды не позволяли долгое время объективно освещать роль определенных слоев военных кадров Красной Армии, умаляя их значимость и создавая некий ореол молчания вокруг их имен. А между тем они честно исполнили свою роль в трудный для страны период, помогли выиграть Гражданскую войну и ушли в тень, оставив о себе лишь военные сводки и оперативные документы. Однако они, как и тысячи других людей, проливали свою кровь за Отечество и достойны уважения и памяти.

В качестве возражения утверждениям о том, что Сталин и его соратники своими репрессивными мероприятиями позже специально уничтожали представителей дворянской интеллигенции, можно лишь сказать, что все герои войны, упомянутые в статье выше, как и многие другие военные специалисты, спокойно дожили до старости за исключением тех, кто пал в сражениях. А многим представителям младшего офицерского состава удалось сделать успешную военную карьеру и даже стать Маршалами СССР. Среди них такие известные военачальники как бывший подпоручик Л.А. Говоров, штабс-капитаны Ф.И. Толбухин и А.М. Василевский, а также полковник Б.М. Шапошников.

Конечно, не стоит отрицать того, что на местах наблюдались, по выражению Ленина, «перегибы» и непродуманные действия, имели место незаслуженные аресты и слишком суровые приговоры, но вести речь о подготовленных массовых репрессиях, направленных на уничтожение дворянского военного корпуса, совершенно необоснованно. Гораздо поучительнее вспомнить о том, как остальное, «белое» офицерство, которому сейчас модно сочувствовать и петь дифирамбы, при первой же угрозе разбежалось по французским и турецким городам. Спасая свои собственные шкуры, они отдавали все, чем располагали, прямым врагам России, которые в это же время воевали с их соотечественниками. И это те, кто присягал на верность Родине и обещал защищать Отчизну до последнего вздоха. В то время как русский народ сражался за свою независимость, подобные «офицеры», не достойные носить столь высокое звание, восседали по западным кабакам и борделям, соря деньгами, которые при побеге вывезли из страны. Они давно дискредитировали себя в

В Советском Союзе с большим уважением относились к генералам царской армии, которые перешли на сторону большевиков. У каждого из них были свои причины нарушить присягу императору.

Михаил Бонч-Бруевич

Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич стал первым царским генералом, перешедшим на сторону «красных» после Октябрьской революции. Одной из причин, почему он, присягавший на верность царю и Отечеству, отвернулся от старого режима и принял сторону врага своего Государя, было несоответствие идеалов, которые проповедовала царская власть, и действительности в которой жил русский народ. Сам Бонч-Бруевич писал: «Преданность монархическому строю предполагала уверенность в том, что у нас, в России существует наилучший образ правления и потому, что у нас все лучше, чем где бы то ни было. «Квасной» патриотизм был присущ всем людям моей профессии и круга, и потому-то каждый раз, когда обнаруживалось истинное положение вещей в стране, в душе расширялась трещина. Становилось понятным, что царская Россия больше жить так не может, а воевать и подавно...».

По словам Михаила Дмитриевича, «интересы России и династии отнюдь не одно и то же; первые должны были безоговорочно приноситься в жертву последним». Так как династия Романовых была тесным образом связана родством с немецкими князьями и императором Германской империи, Романовы прощали, по словам Бонч-Бруевича, даже самые откровенные предательства во время войны, в случае если их совершали люди, близкие к императорскому двору. В "красных" Бонч-Бруевич видел «единственную силу, способную спасти Россию от развала и полного уничтожения».

Алексей Брусилов

Алексей Алексеевич Брусилов, прославившийся своим знаменитым «брусиловским прорывом», после Февральской и Октябрьской революции твердо решил не отделяться от солдат и оставаться в армии, «пока она будет существовать или же пока меня не сменят». Позднее он говорил, что считает долгом каждого гражданина не бросать своего народа и жить с ним, чего бы это ему ни стоило.

Генеральское прошлое послужило причиной ареста Брусилова органами ЧК в августе 1918 года, но благодаря ходатайству сослуживцев генерала, уже бывших в Красной Армии, Брусилов был вскоре освобожден. Пока он находился до 1918 года под домашним арестом, его сын, бывший офицер-кавалерист, был призван в ряды РККА. Сражаясь на фронтах Гражданской войны, во время наступления войск генерала Деникина на Москву, он попал в плен и был повешен.

Для его отца это было последней каплей. Судя по его мемуарам «Мои воспоминания», он никогда до конца не доверял большевикам. Но воевал на их стороне уже до самого конца.

Василий Альтфатер

Контр-адмирал русского флота Василий Михайлович Альтфатер, участвовавший в обороне Порт-Артура во время русско-японской войны и работавший в Военно-морском управлении во время Первой мировой, стал первым командующим РККФ. Вот, что он написал в своём заявлении большевикам: «До сих пор я служил лишь потому, что считал нужным быть полезным России. Я не знал вас и не верил вам. Даже теперь многое мне не понятно, но я убедился – вы любите Россию, более чем многие из наших».

Альтфатер поддался общему разочарованию в предыдущем режиме, который оказался не способен вывести страну из кризиса. С одной стороны он видел коррупцию и разложившийся аппарат управления флота, с другой - новую силу, власть советов, которая громкими лозунгами с легкостью завоевывала сердца матросов, солдат и простых людей. Если верить источникам, для Альтфатера служба на флоте была не средством к существованию, а профессией «защитника Родины». Чувство долго за будущее России подтолкнуло его перейти на сторону «красных».

Александр фон Таубе

Александр Александрович фон Таубе, генерал-лейтенант российской армии, перешёл на сторону советской власти и стал известным как «сибирский красный генерал». Он, как и Альтфатер, одним из первых перешел на сторону большевиков, руководствуясь личным убеждением о правоте дела коммунистов. Не последнюю роль в его выборе сыграла разруха, царившая в армии, с которой не могли справиться ни император, ни Временное правительство. Во время гражданской войны он участвовал в создании боеспособной Красной армии, активно и успешно вел борьбу с белогвардейскими силами.